Шоколадная лавка в Париже

За следующие несколько недель я успела привыкнуть к новой жизни. Работа, конечно, была тяжелой, но мне она нравилась. Я даже почти научилась разбивать молотком какао-бобы и коншировать. Фредерик веселый и все время со мной заигрывает. Каждую неделю в лавку является его очередная девица. Все как одна с надутыми губами, на окружающих поглядывают свысока. Фредерик объяснил, что ему такие нравятся: мол, нет ничего приятнее, чем отдаться власти сильной женщины, и пусть она все контролирует. Ничего удивительного, что наши с Фредериком отношения дальше флирта не продвинулись. О работе он говорит много и с искренним воодушевлением. Фредерик очень требователен: на каждой стадии изготовления шоколада все правила должны быть соблюдены в точности. А для Бенуа работа – что-то вроде сурового монашеского обета. Что касается Элис, то она каждое утро встречает меня с той же брезгливой гримасой, что и в первый день. Но Тьерри я понравилась. Он с удовольствием со мной болтает, а я, к счастью, с удовольствием слушаю. Тьерри любит порассуждать и просто о жизни, и о шоколаде – хотя шоколад для него, конечно, гораздо более серьезная и глубокая тема. Когда Элис вкалывает на работе без перерыва, Тьерри водит меня обедать. Показывает, где можно отведать лучший крок-мадам в городе, или учит правильно есть моллюсков. После работы часто хожу тусоваться с Сами. Такого веселого и омнисексуального соседа-алжирца у меня еще не было. Правда, иногда он занудно ноет: мол, оперные певцы совсем разжирели, а театральные бюджеты, наоборот, скудеют на глазах. Лорана я после той памятной ночи почти не видела. Сами говорит, он тот еще гуляка и на каждое мероприятие является под руку с новой моделью. Наверное, Тьерри в молодости тоже менял девушек как перчатки. Бедняжка Клэр.

Прошло два месяца, и я вдруг поняла, что люблю вставать ни свет ни заря, гладить Нельсона Эдди – пса, который каждое утро приносит газету нашей соседке, – смотреть, как просыпается свежевымытая мостовая и ручейки стекают по водостокам. Тут и там разноцветные фургончики доставляют свежие продукты и напитки, отовсюду доносится запах только что испеченного хлеба, сотрудники ресторанов суетятся перед входом в свои заведения. Количество ресторанов в Париже поражает, а Тьерри, кажется, поставил себе цель обойти их все до единого. А если поднять голову, то увидишь не только парижские крыши и голубей, но и легкие перистые облачка в вышине – а значит, предстоит еще один чудесный день. Кажется, этим летом погода каждый день одинаково прекрасная. Самое приятное начало дня – выходить на мой маленький балкончик. Одеваюсь и сразу спешу туда. Весь Париж раскидывается передо мной, как огромный поднос с пирожными «макарун». Любуясь городом, залитым нежно-розовым сиянием, я вспоминаю главную улицу Кидинсборо. Половина окон и дверей заколочена досками, магазин «Все по фунту», ломбард. Когда льет дождь, на берега канала выносит старые ржавые велосипеды. Да уж, далеко я забралась от дома. Разница между Кидинсборо и Парижем настолько огромная, что иногда кажется, будто я высадилась на Луну. Мы с Сами часто пересекаемся часа в четыре утра: он возвращается домой, я собираюсь на работу. Вместе перехватываем кофейку. Сами добавляет бренди, а я теперь приучилась пить черный кофе. Каждый раз, когда заканчивалось молоко, я вынуждена была преодолевать опасный спуск в виде шести темных лестничных пролетов и искать, где его можно купить. Наконец рассудила, что дело того не стоит, и приспособилась обходиться без молока.

Иногда Сами приводит парней, иногда девушек, иногда возвращается один, а бывает, что притаскивает домой целую толпу. Мне повезло, что у меня нестандартный рабочий день, а то хронически не высыпалась бы. Мансарда крошечная, кухни фактически нет: единственное, что здесь можно сварить, – это кофе. Душ отсутствует, а в ванну умещаешься, только если прижимаешь колени вплотную к подбородку. Обожаю нашу квартиру.

Я поняла, что втянулась, когда отправляла имейл Кейт. Фонтанировала восторгом и просто обязана была с кем-то поделиться. Но, оглядываясь назад, осознаю, что выбрала не того человека.