Шоколадная лавка в Париже

– Как же мы будем работать без шоколатье, chérie? – Фредерик пожал плечами. – Это же невозможно.

– Как это – невозможно? Вы что, забастовку устроили?

– Нет, просто без Тьерри…

– Хотите сказать, что проработали здесь столько лет и все это время не обращали внимания, что он делал?

Узкое лицо Фредерика исказила сердитая гримаса.

– Разумеется, мы видели, что делал Тьерри. Но то, что делал он, и то, что делаем мы… Разница – как между шедевром великого художника и детской мазней. Конширование – процесс тонкий, индивидуальный, работу Тьерри невозможно воспроизвести.

Я привыкла работать на фабрике. Производство поставлено на поток, а значит, делать изо дня в день одинаковый шоколад способна даже обезьяна: лишь бы запомнила, в каком порядке жать на кнопки. Впрочем, тогда вся продукция, скорее всего, будет с банановым вкусом.

– А мы попробуем, – не сдавалась я. – Бенуа тут еще мальчишкой работал. Из уважения к Тьерри мы должны продолжить его дело.

– Невозможно, – повторил Фредерик таким тоном, будто объяснял что-то очень простое кому-то очень глупому, вдобавок не взрослому, а ребенку. – Такого шоколада у нас не получится.

– А может, получится, – с надеждой произнесла я. – К тому же Элис не собирается закрывать магазин. Хочешь спорить – ради бога, спорь с ней.

– Не может быть, – выпалил Фредерик, побледнев.

– Еще как может, – возразила я. – Своими ушами слышала.

– Она просто не понимает. – Фредерик покачал головой.

Но в этой ситуации я была на стороне Элис. В конце концов, людям надо платить зарплату – и мне тоже. Покупатели будут по-прежнему сюда стекаться. В магазине Тьерри в основном общался с покупателями, завораживая их своей бурной энергией и обаянием. Ну а в мастерской Фредерик и Бенуа вполне справятся вдвоем. Конечно же, я буду им помогать. Я ведь наблюдала за их работой несколько недель подряд, а это чего-то да стоит. Разве на фабрике мне не говорили, что у меня есть «чутье»?

Фредерик позвал Бенуа и сердито затараторил, тем самым лишний раз напомнив мне, что все знакомые французы в разговоре со мной стараются выговаривать фразы помедленнее, чтобы я все поняла. Но я уловила общий смысл даже в этой гневной скороговорке: у всех поехала крыша. Бенуа, как обычно, только хмыкал в ответ, но даже в его хмыканье звучало еще больше недовольства, чем обычно. Наконец Бенуа произнес всего одно слово:

– Les Anglais.

«Англичане»! Я возмутилась до глубины души. Можно подумать, мы с Элис заодно!

– Я тут ни при чем, – торопливо дала задний ход я. – Все вопросы к Элис. Мне убрать в мастерской?

Бенуа покачал головой.

– Все сделано, – зловеще произнес он по-английски. – Все кончено.

Глава 14

Еле-еле я вскарабкалась по лестнице. Скорее бы попасть в квартиру и завалиться спать! О боже… А ведь еще придется звонить Клэр. Совсем из головы вылетело. Но сначала надо зарядить телефон. Тогда и подумаю об этом. А пока приму ванну.

Сами, конечно, оказался дома. Сегодня он накинул на смуглые плечи синюю шаль с бахромой и подвел глаза ярко-синим карандашом. Явно подготовился к моему приходу.

– Дорогая! – гаркнул Сами. – Слышал ужасные, кошмарные новости. У меня есть коньяк. Отлично успокаивает.

Предложение прозвучало заманчиво, хотя Сами, скорее всего, не столько беспокоился о моих нервах, сколько жаждал узнать свежие новости. Мой сосед по квартире – тот еще сплетник.

– Весь Париж гудит! Где же мы будем брать горячий шоколад? Между прочим, наш тенор Истобан Эмереновиц отказывается петь, пока не выпьет шоколада от Тьерри Жирара! А теперь его переманит Метрополитен-опера, он сбежит от нас в Нью-Йорк – и для всего мира это будет величайшее горе!

Я усомнилась, что по этому поводу будет горевать весь мир, но вслух этого говорить не стала. Лишь попыталась улыбнуться и сказала, что беспокоиться не о чем: с Тьерри все будет в порядке. Удивительно: всего за несколько часов я вдруг превратилась в ценный источник информации.

– Ты ведь была с ним? – участливо спросил Сами. Вот она, борьба добра и любопытства. – Бедняжка. Перепугалась, наверное?

В первый раз за сегодняшний день я перестала держать себя в руках и дала волю слезам.

– Бедненькая моя, – произнес Сами и обнял меня.

Чем это от него пахнет? Опять какая-то экзотика?

– Хочешь, дядя Сами возьмет тебя на вечеринку? Ну конечно хочешь. Сейчас пойдем, ты всем все расскажешь, и тебе станет легче.

В этот вечер мне меньше всего хотелось тусоваться. Я попробовала объяснить свое состояние Сами, но тот уставился на меня с таким же растерянным видом, как Фредерик, когда я заявила, что мы постараемся воспроизвести рецепты Тьерри. Но слава богу, Сами оставил меня в покое.

Я не сомневалась, что Элис добьется своего: она из этой породы. Выходит, в ближайшее время я буду крутиться как белка в колесе. Но это не страшно: только бы справиться.

1972 год