Шоколадная лавка в Париже

Клэр написала Тьерри последнее письмо, повторяя себе, что уж оно точно дойдет до адресата.

Chéri, mes parents horribles insistent que nous déménagemons. Je les detestes. Alors, si tu penses de moi du tout, s’il te plaît sauve-moi! Sauve-moi! Je suis à «The Pines 14 Orchard Grove Tillensley». Si tu ne reponds pas, je comprendrais que tu ne m’aimes pas et je ne te contacterai encore.

Mon couer, mon amour, viens avec vitesse,

Claire[37]

И снова тишина.

Глава 13

Все-таки во французской манере поведения есть много плюсов. Французы – люди прагматичные, обеими ногами стоящие на земле. Они редко захлебываются от восторга или горестно сокрушаются по какому-либо поводу. Даже из вежливости они не растягивают губы в фальшивой улыбке, когда ситуация не располагает к веселью. А это значит, можно получить у них много полезной информации без лишних эмоций.

Лоран порывисто вскочил:

– Как он?

Элис развернулась и, не говоря ни слова, выключила телефон.

Лицо женщины-врача было все так же бесстрастно. Мое сердце заколотилось с бешеной скоростью. Вдруг захотелось схватить Лорана за руку и сжать покрепче. Мне не хватает поддержки – кто знает, какие новости мы сейчас услышим? Я посмотрела на крупную волосатую кисть руки, застывшую возле кармана пиджака. Пальцы Лорана дрожали.

– Пока ситуация не прояснилась, – объявила врач безупречно ровным тоном. Ее голос эхом отражался от стен узкого обшарпанного коридора. – Мы прооперировали больного, установили стенты. Но его общее состояние не позволяет делать уверенных прогнозов.

Эти слова врач произнесла с неприкрытым упреком.

– Но он жив? – уточнил Лоран.

В его взгляде надежда боролась со страхом.

– Разумеется, – подтвердила врач, отрывисто кивнув. – Но больной не скоро придет в сознание.

– Пустите меня к нему, – взмолился Лоран.

Врач еще раз кивнула. Мы все последовали за ней. Но вот цоканье каблуков по блестящему линолеуму стихло. Врач развернулась к нам.

– Всех сразу не пущу, – предупредила она.

Фредерик и Бенуа тут же отошли в сторону, я за ними. Но Лоран, не оглядываясь, взял меня за рукав и потянул к себе.

– Пойдемте, – тихо произнес он.

Только потом я догадалась, что Лоран просто не хотел оставаться наедине с этой женщиной, Элис. Между ними слишком много скрытой враждебности. Но тогда мне показалось, что Лоран пригласил меня в палату неспроста. Однако мне не давал покоя страх: вдруг Тьерри умрет и Лоран обвинит в случившемся меня?

– Конечно, – ответила я, стараясь не выдавать своих противоречивых чувств.

– С какой стати? – громко произнесла Элис, но Лоран не ответил.

Что ж, постараюсь держаться от нее подальше.

В послеоперационной палате царит мрачный полумрак. Аппараты пищат и жужжат. Я внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь жизненно важную трубку или провод. Живот Тьерри возвышается над кроватью, будто огромный холм. Ни дать ни взять гигантское пасхальное яйцо. К моему большому сожалению, Тьерри сбрили усы, чтобы удобнее было вставить трубки ему в нос. Без усов лицо Тьерри смотрится непривычно. Почему-то оно кажется обиженным. Кожа Тьерри приобрела серый оттенок: жуткий землистый цвет, долго смотреть на который нет сил.

Элис нервно кашлянула и опустила взгляд. А Лоран смотрел только на то, как вздымалась и опускалась широченная грудь отца.

– Папа! – воскликнул он и шагнул к кровати, широко раскинув руки.

Точно ребенок, нуждающийся в утешении.

Врач неодобрительно поцокала языком. Лоран послушно отошел, но в его глазах стояли слезы.

– Спасибо, – сказал он врачу.

– Пока не за что, – пожала плечами та.

Раз сто велев ничего не трогать, женщина-врач вышла. В палате остались только мы. Более странное и неподходящее трио представить сложно. Тьерри лежит между нами, будто огромный кит, выброшенный на берег. Тишину нарушает только писк аппаратов и шипение респиратора. Пружина ползает вверх-вниз, будто меха сломанного аккордеона.

– Да уж, – наконец протянула Элис.

Но Лоран ее проигнорировал. Сел на стул и подался вперед, не сводя пристального взгляда с Тьерри.

– Выходит, твой отец непременно должен был попасть в больницу, чтобы ты его навестил, – продолжила Элис.

Я едва сдержалась, чтобы не дать ей по башке. Видимо, все эти два часа в коридоре Элис придумывала, как побольнее уколоть Лорана. Заметив выражение моего лица, он успокаивающе похлопал меня по руке.

– Не обращайте внимания, она всегда так, – сказал он по-английски.

Ловкий ход: Элис все время притворяется, будто забыла родной язык.

– Вообще-то, я избегал не отца, а вас, – любезным тоном ответил Лоран. – Наверное, закурить хотите? Давайте – пусть ему станет хуже. Или, может, желаете отвезти его на одно из ваших любимых суаре?

Элис снова побледнела как простыня.