Шоколадная война

— Ладно, — покорно сказал Стручок, понимая, что сейчас бессмысленно продолжать этот разговор. На Джерри вдруг накатила грусть. Уж очень расстроенным выглядел Стручок, точно старик под тяжестью всех мировых скорбей, — узкое лицо осунулось и вытянулось, в глазах мучительная тревога, как будто он только что пробудился от кошмара, который не в силах забыть.

Джерри отпер свой шкафчик. В самый первый учебный день он прикрепил кнопками к его задней стенке небольшой плакатик. На нем были изображены длинная полоса пляжа и широкое небо со сверкающей вдали единственной звездой. По пляжу шел человек — маленькая одинокая фигурка в окружении бесконечных просторов. Внизу плакатика стояла надпись: Осмелюсь ли я потревожить вселенную? Слова Элиота — автора «Бесплодной земли», которую они проходили по литературе. Джерри не был уверен, что вполне понимает смысл этого плаката. Но он таинственным образом задевал в нем какие-то струнки. Ученики Тринити по традиции украшали свои шкафчики плакатами, и Джерри выбрал этот.

Но сейчас у него уже не было времени размышлять над плакатом. Прозвенел последний звонок, и на дорогу до класса оставалось ровно тридцать секунд.

* * *

— Адамо!

— Две.

— Бове!

— Три.

Сегодня перекличка проходила по-другому: с новой мелодией, новым темпом, словно брат Леон был дирижером, а ученики — музыкантами, выпевающими свои партии, но что-то случилось с общим ритмом, с выступлением в целом, словно темп задавал сам оркестр, а не его дирижер. Не успевал брат Леон выкрикнуть очередное имя, как сразу же следовал отклик, не давая ему времени сделать пометку в журнале. Это было чем-то вроде спонтанной игры, затеянной без предварительной подготовки, — все точно сговорились и теперь действовали примерно одинаково. Ребята отвечали так быстро, что Леон согнулся над столом, отчаянно строча ручкой. Джерри был рад, что ему не придется смотреть в его водянистые глаза.

— Леблан!

— Одна.

— Маллоран!

— Две.

Имена и числа сыпались сплошной чередой, и Джерри стал замечать нечто странное. Чаще всего звучало «одна» и «две», иногда «три». Но не пять, не десять. А брат Леон по-прежнему не поднимал головы, целиком сосредоточившись на записях. И вот…

— Рено.

А ведь на самом деле это было бы так легко — крикнуть «да». Сказать: «Дайте мне конфеты, брат Леон, я буду их продавать». Так легко — слиться со всем остальным классом, чтобы не надо было каждое утро выдерживать взгляд этих ужасных глаз. Брат Леон наконец оторвал их от журнала. Темп переклички сбился.

— Нет, — сказал Джерри.

Его захлестнула тоска, глубокая и пронзительная. Она словно подхватила его, вынесла на пустынный берег и бросила там — единственного уцелевшего, обреченного влачить горькое существование в мире, полном чужаков.

Глава двадцатая

— В этот период истории человек стал больше узнавать об окружающей среде…

Вдруг в классе началась настоящая свистопляска. Он пришел в бурное движение. Брат Жак оторопел от ужаса. Ребята повскакивали со стульев, исполнили короткий безумный танец, будто прыгая в такт какой-то неслышной музыке, — все это в полной тишине, если не считать шума, который производили их выписывающие кренделя ноги, — и сели обратно с каменными лицами, словно ничего не случилось.

Оби кисло наблюдал за учителем. Брат Жак был серьезно озадачен. Озадачен? Черт возьми, да он был на грани паники. Все это продолжалось уже добрую неделю и должно было кончиться только тогда, когда перестанет звучать ключевое слово. А до тех пор класс будет по-прежнему неожиданно взрываться, махать руками и дрыгать ногами, сбивая с толку несчастного брата Жака. Конечно, его легко было сбить с толку — этот новенький, молодой и чувствительный учитель не мог не стать для Арчи легкой добычей. И он явно не знал, что ему делать, а потому не делал ничего, очевидно полагая, что все пройдет само собой и не стоит рисковать, поднимая шум из-за какого-то дурацкого розыгрыша. А что еще это может быть? Странно, подумал Оби, как все — не только учителя, но и ученики — знают, что эти трюки планируются и осуществляются Стражами, и тем не менее продолжают напускать на себя таинственный вид, упорно отказываясь признавать это в открытую. Интересно, почему? Оби участвовал в стольких заданиях, что потерял им счет, и не переставал поражаться, как это всякий раз сходит им с рук. Честно говоря, он уже начал уставать от всех этих заданий, от своей роли няньки и главного доверенного лица Арчи Костелло. Ему надоело все организовывать, отвечать за то, чтобы каждое задание было выполнено в срок, поддерживая таким образом непогрешимую репутацию великого Арчи. Вспомнить хотя бы историю с классом номер девятнадцать, когда ему пришлось пробраться туда, чтобы помочь этому малому, Стручку, успеть вовремя развинтить мебель, — и все эти старания ради того, чтобы еще выше поднять в глазах ребят престиж Арчи и Стражей. Вот и это, нынешнее задание тоже отчасти висело на нем: если брат Жак перестанет употреблять ключевое слово, Оби должен будет найти способ подтолкнуть его в нужном направлении.