Шоколадный папа

Очень, очень спешу — туда, где нет взгляда, который, может быть, хочет меня, а может, и нет. У меня нет сил разгадывать тебя, я хочу, чтобы меня полюбили, и как можно скорее, но я не думаю, что ты меня полюбишь, и у меня нет сил улыбаться, а когда не можешь естественно улыбаться, лучше побыстрее исчезнуть.

— Нет, в общем-то нет… Да, я, кажется, проголодалась.

Завтракать, с огромным усилием стараясь проглотить хотя бы кусок. Потому что он сидит перед ней, такой реальный. Ставит свои пробные записи, а что она?

— Мне очень нравится то, что ты пишешь, правда, — говорит он, спокойно жуя бутерброд.

Комплимент — это хорошо. Это начало. Начало чего?

— Спасибо… мне так приятно… и такой вкусный завтрак.

Надо домой поскорее, не в силах улыбаться, не в силах быть той, которая ему нужна. Неумытая в безжалостном свете дня. Это никуда не годится! Чувствовать себя такой неприкрыто уродливой. С собой только какая-то сраная пудра. Ни помады, ни тонального крема, даже карандаша нет! Только таблетка «СОБРИЛА»!

— Хочешь прогуляться? Такая погода…

— Не знаю… мне надо…

— Было бы так приятно!

Да что же тут приятного?

Выйти на улицу и идти, не произнося ни слова. Прогуливаться по паркам и аллеям в блестящих брюках и с панковской прической. Лонгбру, старая больница для душевнобольных. Андреа не может сдержаться. Говорит, что лежала в психушке. БОЖЕ МОЙ, почему? Повисает тишина. Он откашливается. Ей хочется притянуть его к себе и целовать так, чтобы исчезла тишина, проклятое беззвучие. Но она чинно идет дальше, пока хватает сил. А потом начинается спешка. Вспомнить, куда надо спешить. Подруга!

— Ой, я же собиралась встретиться с подругой!

— Ой, тогда я провожу тебя до метро.

— О, не стоит!

— О, ну почему же, я хочу!

Да почему же ты этого хочешь?

Он заходит в магазин, чтобы купить снюса, а она тем временем выбирает оранжевую герберу. Оранжевый ближе к желтому, чем к красному, — это то, что нужно. Он радуется. Обнимает Андреа.

— Увидимся, — говорит он, закладывая порцию снюса под улыбающуюся губу.

— Спишемся, — отвечает она и тоже берет снюса. Машет рукой.

И пишет.

Отправляет письмо страниц на десять — обо всем на свете, но главным образом о том, как было здорово встретиться.

Ответа не следует.

Андреа совершенно забыла Эскильсона, она пишет письмо страниц на пятнадцать и спрашивает, почему он не отвечает, ведь он так много для нее значит. Пишет под «Имованом». И звонит под «Имованом», оставляя сообщения на автоответчике. Она знает, что так и надо, что она влюблена — конечно, влюблена!

И вот приходит открытка из-за границы, и Андреа вспоминает, как в дымке, его слова о чартерной поездке с другом. На открытке пальмы и пляж, и слова: «Есть в моей жизни!» А внизу пририсовано сердце.

Андреа с ужасом вспоминает о трех письмах в его почтовом ящике. Последнее было написано после нескольких таблеток «Имована», и Андреа не помнит ни слова. Что-то вроде «нужен мне», «не хочу потерять».

Он не отвечает. Она снова проявила чрезмерное рвение, но бабочек внутри можно убить новыми бабочками, ведь они появятся. Новые бабочки будут порхать красивее. «Мне идти, мне бежать, мне на месте не стоять». Она больше не пишет ему, с трудом сдерживая себя: хочется объясниться, хочется, чтобы он понял. Но она и сама не совсем понимает, Андреа со своей гордостью.

Красная роза меняет владельца

Рождество в Городе Детства предполагает Традиции. Бьеркгатан, 64, где самый большой в мире рождественский стол и слова Софии: «Ну что вы, ничего особенного…», и Арвид лежит в постели, сжимая в руке банку с лекарствами, — нет, пожалуй, все не так, как раньше. Лина-Сага на острове Маврикий со своим (новым!) женихом. И искусственная елка.

Андреа на бежевом диване, Карл в коричневом кресле не отрываясь смотрит телевизор. «Леди и Бродяга», ее любимый мультфильм: котлетка, сердце на снегу. От «Золушки» тоже слезы наворачиваются на глаза. В конце концов она все-таки умудряется заполучить этого принца. Наверное, она этого достойна. Ведь дело не только в ее красоте и прекрасном платье, не только в волшебстве? Но почему он сразу понял, что она — та единственная? И почему она поняла? Только потому, что он принц, а она — самая красивая из всех, кого он встречал?

Лувиса снует из кухни в столовую с подносами в руках и улыбкой на лице. Звонит телефон. «Я отвечу», — кричит Лувиса, пока София палочкой проверяет картошку на готовность, чтобы она, не дай бог, не перекипела.

— Андреа, — удивленно окликает Лувиса, — это тебя.

— Я возьму трубку наверху. — Бегом на второй этаж, запыхавшись: — Алло!

— Привет, это я. — Это бывший парень Лины-Саги! — Я подумал, что сейчас вы должны быть там…

— Да, смотрим телевизор, скоро сядем за стол, the same procedure, — отвечает Андреа, не успев перевести дух. Жаль, что в кармане нет таблеток.

— Я хотел спросить… У меня завтра в девять концерт — может быть, у тебя будет время зайти?