Шоколадный папа

— Прекрати! — говорит он и не произносит ни слова о том, какая она сегодня красная. Андреа думает о Маньячке Муа. Как та, одетая в ярко-розовое, изображала гимнастку Ланефельдт перед экраном телевизора по вечерам. Надо было смеяться и делать упражнения вместе с ней, забираться следом на стол, но ни у кого не было сил. Вместо этого все сердились и одергивали ее. Всем нужны были покой и тишина. Андреа хотела разговаривать только с Каспером. Она помнит его. Она помнит волшебные чашки с кофе, помнит, как их руки лежали на столе, мечтая соединиться. Все было именно так. Они всегда любили друг друга, а теперь… Ей хочется запереться в кабинете, а ему — лежать на диване, на кровати, пить пиво и обкуривать на балконе ее вьющийся кресс, душистый горошек и мексиканские подсолнухи. Иногда он выходит, чтобы купить еще пива и сигарет. Иногда проходит мимо Андреа. Иногда они случайно задевают друг друга.

Андреа взяла камеру Каспера.

Она снимает его на пленку.

Наконец-то он снова играет! Каспер с огненно-желтой скрипкой! Как приятно сидеть в серо-голубом кресле вместо надоевшего дивана. Андреа снимает Каспера крупным планом. Он делает грустные глаза, перестает играть. Она продолжает снимать, идет за ним с камерой.

Каспер стоит в прихожей, остановился у зеркала. Андреа берет его крупным планом, он оборачивается, поднимает руку.

— Прекрати, — сердито произносит он. Рука приближается, изображение темнеет. Андреа нажимает на «стоп».

— Я хочу, чтобы ты был у меня на пленке. — Она понимает, что говорит, как ребенок. Они смотрят друг на друга в зеркале. Их волосы забавно сочетаются. «Веселые волосы», — думает Андреа.

— Сейчас я есть здесь, — мрачно отвечает он.

Он не смотрит на отражение Андреа, не смотрит на них — он смотрит на себя. Заметив это, Андреа отходит от зеркала и принимается снимать все подряд. Почти все свои картины (кроме большой оранжевой, на которой облупилась краска), его мебель, кроме кровати и дивана — они общие. Андреа снимает скрипку, висящую на стене, крупным планом, так что видно пыль. Идет на кухню, снимает камень (розовый кварц) на полке и свадебный букет (с которого с хрустом осыпаются лепестки, как только Андреа касается его). Гравюры Лины-Саги. Голубые свадебные чашки на кухонном столе, в одной из них остатки кофе. Кофе крупным планом. Так глупо — Андреа хочется снимать Каспера. Запечатлеть. Она возвращается в прихожую, но он уже в комнате, лежит на кровати спиной к ней.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Отдыхаю.

— Можно войти?

— Можешь делать что хочешь.

— Что случилось?

— Просто хочу побыть один.

— Тогда я не буду входить.

— Я же говорю, делай что хочешь.

Она снимает его спину. Затем поворачивается с камерой к зеркалу. Видит торчащие красные волосы. Интересно, чего она хочет? Чего же она хочет?

— Не знаю, — произносит она. Слышит Каспер или нет? — Я уже не знаю, чего хочу.

Путешествие в Италию (весна 1996)

Каспер играет на скрипке! Квартира расцветает, весь мир цветет! Андреа не знает, что это за произведение — что-то классическое, неважно — снова волшебство! Когда счастье есть, оно просто есть, и не нужно ничего понимать, нужно просто быть как можно ближе. Если хватает смелости.

Солнце светит в грязное окно кабинета, лучи падают на белый холст на мольберте. Скоро весна плавно превратится в лето. Лето: прогулки и поездки на берег, в парк, в Сконе — в дом родителей Каспера на морском побережье. Нет, это не голос господина Имована. Да, он блуждает по телу, но поверх него — действительность. Каспер играет в гостиной. Сколько раз Андреа видела его на сцене! Сколько раз она наслаждалась Каспером, его огненной скрипкой, его желтыми волосами (порой почти золотыми), его обаянием — всем, что есть он. И теперь — теперь наступают лучшие, легкие времена, это слышно по страстным движениям его смычка. Скоро, совсем скоро.

Он прекращает играть.

— Каспер! Пожалуйста, играй дальше! Так красиво!

— Нет, — слышится в ответ, — я совсем разучился.

— Но у тебя очень хорошо выходит! — Хочется подбежать к нему, заставить снова взять скрипку — нет, просто положить ее ему на плечо, чтобы он понял: он же должен понять, что в нем пылает огонь! Нужно убедить его. Долой темноту, Каспер! Давай вместе убежим от темноты, ты и я — НЕТ, это не «Имован», это Андреа! — Каспер! Ты слышишь? Ты очень красиво играешь.

— Слышу, но мне не смешно, понятно?

«У Каспера депрессия, — думает Андреа, — в этом все дело, и скоро она закончится, и тогда он поймет, что вообще-то мы счастливы. Мы ведь счастливы, правда, Каспер?»