Шоколадный папа

Брести, шатаясь, следом за чужим мужчиной, который накинул ее фартук себе на плечи, как мантию. Он делает вид, что летит, говоря, что ему холодно, и Андреа видит, как он отрывается от земли, но вовсе не мерзнет. Она догоняет его, слова одно за другим, как на конвейере, но все разные и интересные. Так бывает, когда ты пьян, пьян от загадок жизни, и все кажется простым и легким.

Так кажется.

Зачем думать о сложном?

Какой еще Каспер (что происходит?), какая еще запретная еда? Люди, которых невозможно понять? К чему все это?

Достаточно того, что есть сейчас.

— Продолжим, пожалуй, — говорит Лайла.

— Где? — спрашивает ее парень.

— В нашей студии, конечно, — отвечает рокер.

— Хорошо, — соглашается Андреа.

Минутное колебание. Нет, секундное. Просто продолжение вечеринки и ничего больше, ведь все так легко.

Ночная студия, новая партия пива, но Андреа больше не хочет. Мысленно заглядывает домой, к Касперу, который лежит в постели, а его сны — нет, их не видно, неизвестно, какая Андреа у него внутри. Она спешит прочь от него, мысленно двигается дальше, в общежитие — далеко и одиноко.

— Мы можем переночевать здесь, правда? — Лайла читает ее мысли, хотя мысли вовсе не для того, чтобы их читали. Следовало бы… Лайла толкает ее под локоть, зевает и добавляет: «ТОЛЬКО переночевать». Как будто Андреа не в себе. Может быть, Андреа и вправду не в себе?

Она ложится, не раздеваясь, между Лайлой и рокером. Лайла немедленно засыпает в объятиях возлюбленного, Андреа лежит и смотрит в потолок: сна ни в одном глазу.

Итак, Андреа лежит и смотрит в потолок. Потолок низкий, как в камере. Окон нет, душно. Надо бы выпить воды, чтобы потом не болела голова. Надо сходить в туалет. Надо уйти отсюда. Но она смотрит в потолок.

И что потом? Следующая сцена?

Она не знает. Она и в самом деле не знает.

Не знает, каким будет следующее мгновение, не знает, что происходит в эту самую минуту, когда она смотрит в потолок.

Рука — ее рука, и еще рука — его рука, и кто знает, чья рука была первой, легла на другую руку. Они поворачиваются друг к другу, и ТАК НЕЛЬЗЯ, но в мыслях другое, в животе другое — что?

Потребность? Желание? Просто беспросветная глупость? Андреа не может ответить, она далеко — далеко от чего? Она лежит, повернувшись лицом к нему, это же она держит его руку. Хочет чего-то — но чего?

Губы находят друг друга, нет ничего проще. Губам совсем несложно найти другие губы, которые тоже ищут губы. Губы к губам, язык к языку, рука касается кожи, кожа льнет к руке — как долго это длится?

Она не знает. Все прекратилось. Это не пауза, это осознание — пробравшаяся внутрь мысль, указующий перст: это не игра, это всерьез, так нельзя. Андреа пьяна, комната вращается вокруг. Рокер уснул и храпит. Все прекратилось. Руки на месте — словно ничего и не было.

Проснуться, думая, что еще ночь — в студию не проникает свет. Андреа просыпается и смотрит налево, где лежит Лайла, потом направо…

Там чужой человек, он лежит, приоткрыв рот, он всю ночь дышал ей в ухо. Он, его руки, его губы, его девушка…

И Касп…

— Лайла, мне нужно идти, срочно! — Андреа трясет Лайлу, та с ворчанием просыпается.

— Что случилось?

— Мне нужно идти, СРОЧНО! Как отсюда выбраться?

Свет, день, ироничное солнце, знание, невыносимое осознание, любовь к Касперу, стыд и все то, чего не должно было происходить.

— Но вы же не переспали друг с другом?

— Нет, конечно!

— Ну и хорошо!

— Что хорошо?

— Ты же не собираешься ему рассказывать?

— Мы обещали друг другу… Я обещала ему, что никогда… О черт…

— Андреа! Не говори ему ничего. Ничего не произошло. Иначе он будет меня ненавидеть.

— Что ты сказала?

— Он будет меня ненавидеть — ведь это я… я могла бы и присмотреть за тобой…

Андреа уходит. Она идет как человек, который не имеет ни малейшего представления о том, куда держит путь. В метро, на пристань, в общежитие, в душ, в кафе за кофе, за таблетками — она идет, как в туннеле. Идти, не глядя по сторонам, не заглядывая в себя, не видя своего отражения в витрине, прижав руки к телу, защищаясь — спина ссутулена, живот болит. Мимо со свистом проносятся камни — ну попадите же в меня! Пригвоздите меня к земле, пусть течет кровь — пусть течет не переставая. Пусть меня переедет машина, пусть меня запрут на замок — я не справляюсь сама с собой, и если Касп… и не думай произносить это имя, не оскверняй. Андреа не встречала никого красивее.

Андреа бросает случайный взгляд на свое отражение в витрине: слез нет.

Тошнотворные объятия

Как она здесь оказалась?

В длинной джинсовой юбке Лины-Саги, застегнутой на множество пуговиц. Андреа долго лежала на кровати в общежитии, думая об окне и десяти этажах, что под ним. Броситься к открытому окну — это займет несколько секунд: три, четыре, пять. Дальше — пустота. Закрыть глаза и упасть. И ничего больше.

Андреа хочет большего.

Она потеряла все, как говорится, но еще не окончательно — ей же говорят: не рассказывай Касперу, ничего не случилось. Но если ничего не случилось — почему все так ужасно?