Шоколадный папа

Концерт вот-вот начнется. Подружки из психушки, Андреа и Янна, украшенные боа из перьев, с хихиканьем входят в маленький теплый зал, где приглушенно звучит музыка Дэвида Боуи. Андреа знает, кто это, но у нее нет его пластинок. Когда он отплясывал под свою музыку в восьмидесятые, то казался ей смешным. Белый костюм и дурацкие песни (хотя волосы желтые, как у Каспера!). Андреа слушала мальчиков пожестче. Твердокаменных мальчиков с хриплыми голосами, спутанными гривами и двусмысленными телодвижениями. Вот! Сейчас начнется! Мальчики в костюмах, с инструментами в руках. Она всегда мечтала встречаться со звездой (она позволяет себе такие смелые мысли, хотя Ребекка сидит в зале и держит в руках его любовь; Андреа смелая, потому что пьяная — королева танцпола). Эти парни, конечно, не совсем звезды, но вполне могут стать. Кто проводит грань? Кто наделен властью устанавливать различия, делить на категории? Раз Андреа пишет и рисует, то она писатель и художник, не так ли? А Янна любит детей — так почему бы не признать ее отличным воспитателем?

Первая нота. (Это начало?) Андреа впервые видит, как Каспер касается смычком своей огненной скрипки, вздрагивает. Они с Янной танцуют у сцены. Ребекка сидит подальше, вытянув шею. Ребекка сидит, а Андреа танцует. Обернувшись, она ловит взгляд. Какой знакомый взгляд — откуда? Конечно же, взгляд как у Пии и Мии, бандиток из Норсетрской компании, которые грозились побить ее, ставили подножки и шипели у нее за спиной, а порой и бросали прямо в лицо десяти-, одиннадцати-, двенадцатилетней Андреа: «Мразь, сука, уродина, гадина! Ты что о себе вообразила?» Но сегодня вечером Андреа вообразила о себе очень многое, она знает, кто она: делает что хочет и сама решает, кем ей быть, вот и все. «Ну подойди, ударь — я не упаду, я поймаю тебя за руку, прежде чем ты ударишь, и буду выворачивать, пока ты не заорешь. Теперь я круче, я выживу».

У нее под рукой пиво — топливо для эго, от которого улыбка становится шире, взгляд пронзительнее. Как просто! Андреа это иногда удивляет. Бутылка вина, потом еще и еще немного — и вот малое становится большим, гадкий утенок превращается в лебедя, робкий мальчик — в яркого казанову. Андреа так старается красиво танцевать, что почти не слышит музыки, но музыка хорошая. Особенно игра Каспера. Каспер играет лучше всех.

Концерт окончен. Андреа аплодирует дольше всех и высматривает Каспера под неровные удары сердца. Видит, как он поднимается на сцену и начинает отсоединять провода. Андреа встает из-за столика и идет к сцене. Она знает, что Ребекка ждет, когда ее парень прилетит обратно в гнездышко. Но это совершенно не важно, Андреа должна довести дело до конца, и она забирается на сцену к Касперу.

— Вы потрясающе играли!

Он оборачивается. Держит что-то в руках, сияя улыбкой, волосы на лбу слиплись от пота. Андреа тянется к нему и целует прямо в губы. Затем спускается со сцены, в животе трепещут крылья бабочек. Магия пробирается, проникает сквозь пот и дым. Самая чистая магия — та, которую ищешь всю жизнь. Андреа уносит ее с собой в постель, где Марлон. Убаюкивает Янну красивой колыбельной: «Я рядом с тобой, не надо бояться ночи…» Гладит Марлона, напевает: «Ты станешь моим, Каспер». Что-то жуткое есть в этом припеве. Что-то старое липнет к губам. Чужой вкус. Хмель мгновенно улетучивается, и перед глазами — яснее ясного — Маддалена! Андреа стала Маддаленой. Или вот-вот станет. Она хищница, которая стремится разлучить влюбленных, она приносит несчастье, проносясь между ними с диким хохотом, — и мир меняет облик.

Любовный треугольник

Резкий неприятный звонок телефона в желтой кухне Андреа. Она нехотя отвечает, это Каспер — запыхавшийся, торопливый, говорит «привет» и молчит, но сегодня Андреа не в силах заполнить эту тишину, и вот он набирает воздуха в легкие:

— Мы с Ребеккой, кажется, расстались.

— Вот как? — Мурашки, волшебная дрожь. Что говорить дальше? «Как жаль» или «ой»… или что? Он снова откашливается, и тогда ее захлестывает страх, вытесняющий магию.

— Ребекка нашла и прочитала мой дневник. Я писал о тебе. Что ты много для меня значишь, что ты… ну и тогда она сказала, что мне придется выбирать, и… — У Андреа отключается слух, она воспринимает только последнюю фразу: — Можно к тебе зайти?

— Не знаю, — отвечает она.

Не слишком ли часто эти слова звучат из ее уст? Словно она никогда ни в чем не бывает уверена. Хотя есть и капелька счастья, крошечная козявка, которую так легко задавить по неосторожности, а то и нарочно: раз — и все.

— Не знаю, — снова произносит голос Андреа. — Может, я лучше перезвоню тебе?

— Нет уж, это я уже слышал. В прошлый раз ты не перезвонила. — Что за отчаяние в голосе, Каспер? Оно тебя не красит.

— Ладно, заходи. Но только не сейчас, увидимся вечером…

— Можем пойти куда-нибудь поужинать, — перебивает он, — что скажешь?