Шолох: Тень разрастается

Анте Давьер вздохнул и, ничего не говоря, отмахиваясь от насекомых, вышел из палаты.

— Эй, Теннет! А сколько дней будет работать ваша заморозка? — я обеспокоенно высунулась в коридор.

— Двое суток. Максимум трое, — не оборачиваясь, ответил он. Но, мне показалось, горизонтальная линия его плечей чуть смягчилась при звуках родного имени.

— А потом?

— А потом портал откроется опять.

— Надо что-то придумать!

— Надо, — кивнул маньяк и свернул за угол.

Я цокнула языком и вернулась в палату — прибираться. Там Полынь уже активно пулял в мелких приспешников Зверя крохотные огненные пульсары — мельчайшую единичку магического боевого заклинания, как раз под размер таракану.

— Бедный Лис… — пробормотала я, грустно обходя вокруг сферы с замороженным временем. Принц так и стоял с закрытыми глазами. Бледные губы чуть приокрыты, тонкие полукружья рыжих бровей вздернуты вверх. — Вечно ему достается.

— Ничего-ничего, — подмигнул мне развеселившийся Полынь и с любовью погладил холодный, застывший бок камня-кровавика. — Мне кажется, характер несчастий Лиссай — поспать тут, поспать там — вполне соответствует избалованной принцевой жизни…

Я только головой покачала.

И присоединилась к очистке комнаты от тварей.

Да здравствуют субботники!

Раз уж в Иноземном Ведомстве у меня с ними не сложилось.

ГЛАВА 26. Гойи на вас не хватает

Этой ночью мы с Полынью всласть наигрались в войнушку.

Мы быстро очистили палату от насекомых. Оружием Ловчего были прицельные огненные пульсары, я же ограничилась колотьбой врагов при помощи любимых сандалий с пестрыми веревочками.

Распалившись в процессе боя, по итогам я всерьез хотела было посчитать, кто из нас унес больше вражеских жизней. А еще приступила к сочинению романтической баллады о наших «санитарных победах»: «Как-то вечером в июне, В Лазарете, у Лиссая, Двое смельчаков безумных тараканов убивали…»

Но Полынь инициативы не оценил. Превратив последнего диковинного сверчка (переросток с лошадиными ушами) в шашлык, куратор выставил меня из палаты. Он был непреклонен. Впрочем, уголки губ у Ловчего чуть-чуть дергались, старательно заминая улыбку. Полынь вновь окружил комнату магическими щитами, чтобы никакой любопытный знахарь не смог зайти внутрь, и прибавил табличку на казенной плашке: «Не беспокоить!».

— Если знахарь действительно любопытный, то он просто треснет тебя по голове по примеру Дахху, и войдет, — задумчиво протянула я. Полынь машинально приложил пальцы к запекшейся на виске крови:

— Кстати, об этом! — голос у него нехорошо понизился. Я тяжело сглотнула, коря себя за некстати поднятую тему.

— Я хочу попросить господина Смеющегося заехать к мастеру Улиусу, проверить здоровье шефа. Мне стоит упоминать в ташени, чтобы он не волновался из-за инцидента с горшком? Или новая версия господина Дахху и так не будет испытывать угрызений совести?

— Будет-будет, — я старательно закивала, — Ну, я надеюсь… Но их дружбе с маньяком поскорее надо положить конец.

Это Полынь никак не прокомментировал.

Щиты были возведены. И впрямь долгий процесс оказался. После мы двумя ловкими тенями ускользнули прочь из слабо освещенных коридоров Лазарета, и миссия по уничтожению насекомых возобновилась в ночных чащобах Пятиречья.

Судя по всему, у приспешников Зверя был четкий приказ: пройдя сквозь портал, двигаться вперед и только вперед. Срочно разведывать обстановку. Рассеяться — и собираться только для семейных обедов с одинокими путниками в роли главного блюда…

Иномирные тварюги шугались нас, потенциальную закуску, как прокаженных. Одна только зубастая гусеница-дура, которую спугнул Давьер, посмела на меня позариться. Остальных интересовало лишь скоростное познание внешнего мира.

Такой пофигизм со стороны противников превратил нашу потенциально героическую миссию в несмешной цирк…

Искать в Смаховом лесу отдельных насекомых оказалось ничуть не проще, чем пресловутую иголку в стоге сена. Мы пробовали разные тактики. Полынь запускал поисковые импульсы. Я просила помощи у унни, но унни то ли не врубалась, то ли просто брезговала участвовать. Куратор плел какие-то дикие заклятья, выжигающее всех насекомых на пятьдесят квадратов вокруг. Но первая же попытка обернулась крахом: на нас со всех окружающих деревьев осыпалось такое количество вполне невинных, но оттого не менее симпатичных муравьев, тлей, жуков-короедов, личинок и червяков, что я долго не решалась сдвинуться с места по новообразовавшемуся шуршащего ковру трупиков…

Плюс с таким маневром недалеко было и до дестабилизации экологической обстановки. А этого нам не простили бы ни Шептуны, ни сам лес — в силу внешних обстоятельств молчаливый, но очень суровый Смаховый лес, о чем вчера мне напомнила госпожа Эрика из Башни магов.

— Давай на этом остановимся, — наконец, сказал Полынь и присел на какое-то замшелое бревно на тихой лесной полянке. Бревно, увы, оказалось ненадежным седалищем. Прогнившее, оно обреченно ввалилось внутрь под весом куратора, зажав Внемлющего в тисках, как, бывает, детские качельки на площадке сжимают некстати польстившегося на них взрослого.