Шолох: Тень разрастается

Помню, в детстве это было самым главным волшебством: дождаться по-настоящему сильного ливня и тихонько, незаметно для старших, смотаться за забор. Заползти под разлапистую елку, доверчиво подставляя спину острым иголкам, улечься пузом на буроватую лесную подстилку. Лежишь себе, разведчик разведчиком, и, чуть раздвигая осыпающиеся ветви, выглядываешь в загадочную наружность… А там, как по приказу старшего Мастера Травника, растут грибы с невероятной скоростью, тихонько ругаются спрятавшиеся под лист папоротника феи, кружатся, поблескивая, вайты — шаловливые духи воздуха, похожие на туманные спиральки.

Сейчас я не стала с размаху плюхаться на живот. Ностальгия ностальгией, а вновь обретенную летягу как-то жалко. Вместо того я враскарачку проползла в шалашик, образованный низкими еловыми ветвями вокруг ствола, и тихо ойкнула, обнаружив, что там уже занято.

— Привет, — опасливо кивнула я.

Сидящий передо мной гоблин нахмурился, сосредоточенно выбирая, как среагировать на неуместного человека, и, наконец, также буркнул:

— Привет.

— А ты что тут делаешь?

— Дождь пережидаю, что, — фыркнул сморщенный кожистый коблинау.

Эта разновидность гоблинов — гости в Шолохе. Королевский Совет уже который год ведет спор на тему того, нужно ли считать коблинау магическими тварями — или все же разумной расой. Может статься, согласно нынешнему законодательству коблинау даже попадают под мою, как Ловчей, ответственность.

— А почему именно тут? — полюбопытствовала я.

Гоблин скосил на меня пронзительно-желтые глаза с вертикальными, как у козы, зрачками:

— Мастера Дахху жду, — и он как-то опасливо прижал правую руку к карману залатанных шерстяных штанишек. Пальцы у коблинау были длинные, паучьи, ненамного толще реденьких волос на бугристой, как тыква, башке.

— Я тоже к нему пришла, — улыбнулась я. — А что у тебя за дело?

Гоблин замешкался. Вообще коблинау не прочь поболтать с людьми. Обычно они относятся к нам с разумной опаской — никогда не знаешь, чего ждать от этих высоченных придурков, — но редко пакостят и еще реже вступают в открытые конфликты. Большинство шолоховских коблинау предпочитает селиться у дельты реки Нейрис, где пчелиными сотами раскинулись серебряные рудники. Там гоблины живут душа в душу с горняками, указывая им путь к плодоносным жилам и предупреждая о скорых обвалах.

— Ну… — коблинау закряхтел, переминаясь с одной маленькой ножки на другую. — У нас с ним деловой договор. По поводу разработки золотой руды. Предприятие задумали.

— Прости, что? — я аж поперхнулась.

Дахху и предпринимательская деятельность в одном предложении? Это как так?

— Не уверен, что могу распространяться, — вдруг засомневался гоблин, тревожно зыркая туда-сюда глазами-блюдцами и еще сильнее сжимая карман.

— Не можешь — не распространяйся, — милостиво разрешила я.

И про себя добавила: «Все равно все у Дахху выпытаю».

* * *

Наше с гоблином подъелочное сидение продолжалось добрых полтора часа. За это время мы неплохо сдружились. Правда, когда я пыталась переползти на тему золотой руды, Чичко (так звали гоблина) сразу замыкался.

Зато мы от души почесали языками на такие жизнеутверждающие темы, как любовь и предательство, вера и надежда, разум и чувствительность, гордость и предубеждение. Не знаю, как так вышло (видимо, по недосмотру фатума), но коблинау — жуткие романтики. Эти кожистые сморчки высотой с печной горшок обожают перетирать все розовое и слюнявое.

— Безусловная любовь точно существует! — Чичко авторитетно швырнул в меня елочной иголочкой.

— Ну разве что к еде, — не согласилась я.

— Глупая, глупая Тинави! — гоблин сокрушенно замотал головой. — Зачем бы я иначе помогал Хозяину, даже зная обо всех его ошибках, всех его грехах, если бы не… — он умолк и испуганно зажал рот руками.

— Так, вот с этого места поподробнее, — сощурилась я и вальяжно оперлась спиной о еловый ствол. Штаны и сапоги у меня давно промокли насквозь из-за той каши, которой обратились земля и хвоя под нами, но гордость позы темные разводы на брюках не отменяли.

— Какой такой Хозяин? Последний раз я слышала это прозвище от крустов, и они имели ввиду Карла… — я с надеждой подалась вперед, — Он что, вернулся?

Коблинау смешно собрал бровки домиком:

— Карл? Нет. Не знаю, о ком ты.

— Хм. Хозяин — это Дахху?

— Конечно, нет! Мастер просто помогает Хозяину с рудой.

— О, вот оно как интересно складывается. Так кто же такой твой Хозяин?

— Мм… О! Господин Дахху идет! — и коблинау ураганом вылетел из-под елки, нарушая хрупкое равновесие дождевых капель над нашими головами.

Я зашипела, как рассерженная кошка, когда целое ведро воды — совокупно — ухнуло мне на голову бриллиантовой крошкой.

— Дахху, Дахху! — радостно вопил Чичко, несясь к ковыряющемуся в дверном замке Смеющемуся. Гоблин высоко задирал суставчатые колени и издали был похож на захмелевшую миниатюрную цаплю.

Дахху обернулся, увидел коблинау и расплылся в улыбке.

Но потом его взору явилась я, с треском выползшая из-под елки, темная, мрачная, как рассерженная банши.

Смеющийся тяжело сглотнул и наклонился к гоблину: