Шолом-Алейхем

В Киев Шолом-Алейхем перебрался не сразу – в сентябре 1887-го. (Лето семья провела на чешском курорте Карлсбаде (Карлови-Вари) – он впервые побывал за границей, теперь он мог себе это позволить.) В Киеве открыл контору по купле и продаже сахара и пшеницы, снял квартиру по Маловасильковской, 26. В 1887-м родилась дочь Ляля (Сарра), в следующем году – третья дочь Эмма (Ноэм).

Теперь всё должно быть только хорошо. Теперь он жил в Киеве. «Шолом-Алейхем жил в Киеве. Не знаю, по какому праву. Он не имел высшего образования и не был ни купцом, ни ремесленником. По-видимому, знаменитый писатель жил либо по фиктивному свидетельству, полученному в ремесленной управе за взятку, либо он выплачивал ежемесячную взятку полиции прямо в руки. Полиция была до умиления чувствительна к дарам. Но, возможно, Шолом-Алейхем избегал личных встреч с приставами и околоточными и расплачивался с ними через швейцаров. Таких евреев называли “швейцарскими подданными”» [54] .

Швейцарский ли подданный, марокканский ли – не страшно. Ему нет ещё тридцати, он полон сил и замыслов, он работает одновременно над двумя-тремя текстами, а мысли бегут к четвёртому. Только что в приложении к «Фолксблат» опубликован его «Реб Сендер Бланк и его почтеннейшая семья» – «роман без романа», как говорится в подзаголовке, то есть без «ро́мана», без любовной сентиментальщины перипетий: чистый юмор в каждом слове – наслаждайтесь. Он начал писать его продолжение – «Маркус Бланк»; впереди «Последний из семьи Бланк» – будет трилогия, будут еврейские «Ругон-Маккары», еврейский Золя. (Не напишет. А в 1903 году первую часть трилогии основательно переработает, сократит, ещё и ещё раз поправит стилистику и назовёт старое-новое творение «Сендер Бланк и его семейка. Роман без романа».)

Критика же, однако, заметила не роман, а вещицу поменьше: опубликованный в «Фолксблат» годом раньше, в 1887 году, рассказ «Ножик» – про мальчика, так мечтавшего о ножике, что не сдержавшегося и укравшего его у постояльца, и потом замученного совестью. Простая история, слишком простая, написанная печально-весёлым языком, «рассказ для детей», как указано в подзаголовке. Но именно с «Ножика» началась слава Шолом-Алейхема и начался писатель Шолом-Алейхем. До этого всё было разминкой, упражнениями, поисками жанра.

«Мои писания, однако, в те времена были не более чем забава, пока не случилась история с “Ножиком”, которая изменила характер моего творчества, как и мою жизнь. В те дни меня занимала коммерция – деньги, биржа, ценные бумаги и тому подобные вещи, не имеющие никакого отношения к литературе. Я достиг тогда вершины своего благосостояния, обладал большими деньгами и, возможно, пошёл бы по иному пути, по тому пути, который некоторые считают настоящим. Но случилось иначе. Приехав однажды в Киев по разным важным делам и устав за день, я лёг спать, но уснуть не мог. Поднявшись, я присел к столу и написал, верней, изложил душу в рассказе о своих детских годах, которому дал название “Ножик”. Написанное я отправил в редакцию и забыл о нём. И вот однажды читаю “Восход” (“Книжки Восхода” – еврейский ежемесячный литературно-публицистический журнал на русском языке, выходивший в Петербурге с 1881-го по 1906 г. – А. К. ) и вижу литературный обзор за подписью «Критикус” (Дубнов [Семён Маркович (Шимон Меерович) Дубнов (1860–1941) – еврейский историк, автор капитального труда “Всемирная история еврейского народа” (10 томов; 1925–1929) и мн. др., а также публицист; вскоре после описываемой истории становится близким другом Шолом-Алейхема. – А. К. ]), который среди всякой чепухи упоминает и о моём “Ножике” Со страшным сердцебиением прочитал я несколько тёплых строк “Критикуса” Он хвалил мой “Ножик” и утверждал, что молодой автор обнаруживает талант и со временем подарит нашей бедной литературе на разговорном языке идиш хорошие произведения. Исполненный благодарности, со слезами на глазах, я ещё раз перечитал эти слова милого “Критикуса” и дал себе слово писать в этом роде ещё и ещё» [55] .

Теперь Шолом-Алейхем понимал, что литературе нужно от него и что ему – от литературы. И чего литературе не нужно вообще ни от кого бы то ни было.