Шоссе в никуда

Лунин нервничал. Эта привычка — нервничать, когда кто-то наблюдает за его действиями, появилась у Ильи еще в детстве, когда отец, неожиданно пожелавший возглавить битву за успеваемость, придя с работы, мог встать за спиной десятилетнего Илюши и молча стоять, глядя, как сын исписывает тетрадь старательными каракулями. В такие минуты, которые порой могли длиться часами, по странному, совершенно необъяснимому стечению обстоятельств почерк маленького Лунина катастрофически ухудшался, а число ошибок вдвое превышало его обычную норму. Видя это, отец начинал нервничать, а поскольку нервничал он громко, это незамедлительно становилось известно не только перепуганному Илюше, но и маме, которая прибегала с кухни, как всегда чем-то вкусно пахнущая, нервно сжимая в руках вафельное полотенце, и уводила упирающегося мужа из комнаты. Попытки отца повысить успеваемость Лунина-младшего длились около двух месяцев, не принеся особых результатов, и были прерваны наступлением зимних каникул, после которых уже не возобновились, к немалому облегчению как самого Ильи, так и его мамы.

Сейчас, под пристальным взглядом Хованского, Лунин вновь чувствовал себя беспомощным мальчишкой, который при всем старании непременно сделает что-то не так, чем расстроит заботливого родителя.

— Понятые готовы? — уточнил Хованский.

— Да, — кивнул Илья, — все в коридоре. И понятые, и оператор.

— Ну и отлично, — Дмитрий Романович непринужденно закинул ногу на ногу, — сейчас убедимся, что Веретенников их опознает, а потом подснимем красиво. Ты мне, кстати, подставных не показывал. Кто там у тебя?

— Вот, вроде неплохо. — Лунин разложил на столе несколько фотографий.

— Неплохо? Да у них рожи еще страшнее, чем у покойников, — усмехнулся Хованский, — а этого я вроде знаю. — Он нахмурился. — Так это ж Ракитин.

— Так тут все наши сотрудники, — подтвердил Илья.

— Правда? — удивился генерал и вновь, более внимательно, пересмотрел снимки. — Господи, с кем я работаю, упыри какие-то. Моей фотографии тут нет, надеюсь? — Он подозрительно взглянул на Лунина.

— Ну что вы, как можно, — заверил Лунин.

— Хорошо, что у нас по времени? — Хованский взглянул на часы. — Минута осталась. Набирай, чего высиживать? Думаю, он на месте.

Илья навел курсор на значок видеовызова и щелкнул мышкой. В колонках послышались гудки.

— Ну и где он там? — нетерпеливо заерзал Дмитрий Романович. — Ты время не перепутал? Какая у нас разница со Швейцарией?

Лунин не успел ничего ответить, гудки прекратились, а на мониторе появилось улыбающееся лицо Веретенникова. Хованский, сидящий так, чтобы не попадать в поле зрения миниатюрной, закрепленной на мониторе камеры, тоже заулыбался и ткнул Лунина жесткими пальцами прямо в ребра.

— Заработало! — радостно прошептал генерал.

— Добрый день, Андрей Сергеевич. — Лунин потер ушибленный бок и с опаской покосился на Хованского. — Вы меня хорошо слышите?

— И слышу, и вижу, — подтвердил Веретенников после секундной паузы.

— Я ведь вам уже вкратце все объяснил, — сразу перешел к делу Илья, — сейчас я покажу вам фотографии двух подозреваемых в нападении на вас и вашу семью, — лицо Веретенникова мгновенно стало серьезным, — если вы их узнаете, то тогда мы с вами проведем формальное опознание на камеру, в присутствии понятых. Вы не возражаете?

— Я готов, показывайте, — решительно кивнул Андрей Сергеевич.

Илья поднес к камере фотографию Жигалова. По мнению Лунина, этот снимок удался лучше, чем портрет Токовенко.

— Посмотрите внимательно. — Фраза была стандартной, и произносил ее Лунин автоматически, хотя, как правило, необходимости в ней не существовало. — Вы узнаете этого человека?

Несколько секунд на экране было видно напряженное лицо Веретенникова, затем это лицо расслабилось и чуть качнулось из стороны в сторону.

— Нет, точно нет.

— Этого человека не было среди нападавших?

— Так я не скажу, — вновь покачал головой Веретенников, — точно, что я его не видел.

— Хорошо, — кивнул Лунин, хотя ничего хорошего как раз и не происходило, — сейчас я вам покажу фотографию второго подозреваемого… Вам точно все хорошо видно?

— Да, — уверенно заявил Веретенников, — связь хорошая. Показывайте.

Лунин взял в руки и поднес к глазку камеры второй снимок. Несколько секунд было тихо, затем послышался неуверенный голос Веретенникова:

— Слушайте, мне кажется или он странный какой-то? Что-то с лицом у него такое непонятное, неживое оно какое-то.

Илья покосился на Хованского, но тот никак не отреагировал, предоставляя возможность подчиненному выкручиваться самому.

— Он, вообще, живой у вас? — уже громче спросил Веретенников.

— К сожалению, нет, — признался Лунин, — но перед смертью этот человек успел дать признательные показания, что принимал участие в нападении на семью. Мужчина и две женщины. Мы предполагаем, — Илья дернулся, получив ощутимый тычок в ребра, — мы уверены, что речь идет о нападении именно на вашу семью.

— Вы уверены, — нахмурился Веретенников, — вон оно как! А что с первым? Можно мне на него еще разок взглянуть? У него тоже лицо какое-то необычное было.