ШОУ

Конечно, можно было и по-другому выразить негативное отношение к лихачеству артиста, но Лего прекрасно понимал, что хотел сказать своим поступком Кин, а также кому именно адресовано острие его беспримерного падения. И это, как ни странно, бесило Лего.

На собрании отлично знающие Кина и привыкшие к его выходкам артисты попробовали было поддержать Лего и попытались вдогонку язвительной речи патрона посмеяться над данной им оценкой «самоубийцы-любителя». Однако смех звучал как-то неуверенно. Кин был лидер, главарь, вожак, и право это он заслужил. В том числе и своими мастерскими трюками, которые никто ни за какие коврижки не смог бы повторить. Ни один артист труппы не был так смел и бесстрашен, так целеустремлен и точен, так настойчив и выразителен в средствах достижения своей цели. Поэтому все парни – хоть и не подавали вида – завидовали ему, а все девушки думали – вот если бы он сделал что-то подобное для меня…

Но ни у кого из них не было никакого повода исполнять бесстрашные безумства. Повод был только у Кина. И, пользуясь своей властью, Лего наказал Кина – запретил делать трюк. То есть, по сути, отказал в праве проявлять геройство на глазах у женщины.

Если бы Виэра была на собрании, она увидела бы общий настрой, восхищение, камуфлированное смешками… Но в это время она пыталась разобраться не в чувствах труппы, а в своих собственных… Роясь в Интернете, она без всякого труда нашла текст песни Ричарда Маркса:

Wherever you go

Whatever you do

I will be right here waiting for you

Whatever it takes

Or how my heart breaks

I will be right here waiting for you.

Спрашивается, в чем был смысл просьбы Кина найти текст песни? Значит, только в том, чтобы она прочитала его…

Прошло три дня. Кин не делал «каплю», а Виэра избегала его, как прокаженного. Лего, напротив, был ласков и внимателен, каждый день отвозил ее домой и всякий раз пользовался случаем вспомнить какую-нибудь гадость о Кине, в основном, рассказывая о его бесконечных и нелепых, на его взгляд, похождениях. О том, например, как, поссорившись с Жюли, он во время спектакля всерьез пытался сдернуть ее с зависающей под куполом трапеции, а она – в отместку – кидала ему песок в глаза. Или как однажды ей не удалось выйти на поклоны, потому что он подговорил приятелей-артистов, и те в конце спектакля закатали девушку в ковер, из которого было нелегко раскататься обратно… Что он сумасшедший, и бесится, когда его не замечают, что он ради славы готов на всё – и ему ничего не стоит изобразить, например, безумную любовь.

Но в конце рассказа всегда выплывало что-нибудь такое трогательное, что заставляло, скорее, восхищаться Кином и его выходками, а вовсе не ненавидеть его. И услышав свой собственный тон, Лего смущенно переводил разговор на другую тему.

Кин всё это время, чувствуя, что Виэра сознательно отдаляется от него, ловил каждый миг ее случайного появления в шатре или у входных ворот, за кулисами, в торговом центре, куда стал наведываться – в надежде застать Виэру там, где она обычно обедала. Он и тренировался теперь дольше обычного, домой его не тянуло, а тянуло к ней, такой непохожей на других… как будто она всех на голову выше.

Виэре, однако, сопутствовала удача в ее намерении: они нигде не сталкивались…

И тут курьер принес ей письмо. В конверте, который она судорожно вскрыла, находился браслет – тот самый, или похожий на подаренный Виктору. И компакт-диск, явно чем-то записанный.

Ее окатило холодной волной. Привет из прошлого, или с небес, или из-под земли… Могильный ужас охватил Виэру. Она тупо уставилась на конверт – есть ли на нем обратный адрес, похож ли почерк Виктора?

Обратного адреса не было. А почерк Виктора она всё равно не узнала бы, все мы теперь пишем на компьютере. К тому же, текст на конверте был машинописным…

Виэра повертела в руках диск, размышляя, какую загадку он ей принес, какую тайну приоткроет, куда вовлечет? И стоит ли вообще вставлять его в дисковод и поддаваться на чью-то игру? Или, может быть… на просьбу о помощи?

Она с диском в руках вышла на порог офиса. Было тихо и солнечно, громко чирикали какие-то птахи, они давно приспособились жить возле дорожек, ведущих к шатру, доклевывая продукты жизнедеятельности Шоу. Долго и нудно разговаривал по мобильнику охранник, бился от ветра полог шапито… Царило блаженное утро. И Виэре немыслимо захотелось взять блестящий кружок и забросить его далеко-далеко. Она живо представила, как красиво, плавно, медленно он летит, поблескивая гладкой лучезарной поверхностью, бликуя на солнце, и, кружась, исчезает в кустах…

Но тут она задумалась: а если там находится что-то опасное для жизни и здоровья окружающих?.. И если кто-то случайно поднимет и просмотрит присланный именно ей материал? И сможет, воспользовавшись информацией, принести кому-нибудь вред?

Виэра вздохнула, вернулась в офис и подошла к столу. Компьютер не взял расширение. Значит, там фотография во вполне профессиональном исполнении – решила Виера. И попытаться ее открыть она должна сама. Либо доверившись кому-нибудь, более сильному в компьютерных программах.