Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

Король с королевой не расставались в течение нескольких часов, повергая двор в смятение. Глаза монарха светились всей благодарностью и любовью мира, а Мария-Терезия, казалось, излучает счастье. После часовни они вместе проследовали в сад, а затем в зал Мира, где состоялась церемония приёма просителей, ни один из которых в тот день не ушёл неудовлетворённым. И только после завтрака и полуторачасовой беседы с глазу на глаз, проводив королеву до покоев, Филипп нежно распрощался с нею.

В кабинет он вошёл вместе с д’Артаньяном. Встав у окна, обратился к мушкетёру:

– Итак, граф, я поставил кузину в известность о своём решении. Очевидно, следует ждать грозы.

– Не сомневайтесь, государь, – вздохнул гасконец, – барон не из тех, кто с лёгким сердцем отказывается от герцогского титула и миллионов.

– А он достоин их? – спросил король.

– Думаю, да, ваше величество, – искренне отвечал д’Артаньян, – Пегилен отважен и благороден, но есть в его сердце и более сильное чувство.

– Какое же? – поинтересовался Филипп.

– Слепая преданность вашему величеству, – пояснил мушкетёр.

– Стало быть, он не захочет огорчать меня?

– Не захочет, – согласился юноша, – но огорчит обязательно – таков уж он.

– Если он, по вашим словам, граф, достоин почестей, так я могу и без этого брака пожаловать ему герцогский титул. Со временем, разумеется, и уж конечно после вас. Впрочем, вы-то станете герцогом в ближайшее время.

– Благодарю, государь, – поклонился капитан. – Я, поверьте, от души радовался бы такому развитию событий, но, увы, сомневаюсь в том, что это устроит Лозена. Он от природы крайне щепетилен, а ведь ему дано было слово.

– Но не мною, господин д’Артаньян, – заметил Филипп.

– Это верно, как и то, что ему этого не объяснить.

– Так что же, придётся арестовать барона?

– Не хотелось бы, ваше величество, но не исключено, что придётся. Поразмыслив в Бастилии, он, возможно, придёт к выводу, что герцогская корона сама по себе тоже неплохая вещь. Хотя, повторяю, я надеюсь на его благоразумие.

– По-моему, не стоит, граф, – усмехнулся король.

– Почему же?

– Я слышу шум.

– Правда, – кивнул д’Артаньян, прислушиваясь. – Это его голос.

Подтверждение не заставило себя долго ждать: с перекошенным лицом, пылая гневом, в кабинет ворвался Лозен. Даже не извинившись за внезапное вторжение, он выкрикнул:

– Государь! Я пришёл спросить ваше величество, чем я заслужил бесчестье, которое творится вашими руками?

Филипп почувствовал, что гнев барона неподделен, и сочувственно произнёс:

– Ну-ну, барон, успокойтесь, пожалуйста.

– Нет, государь, нет! – не унимался полковник. – Я не вынесу этого унижения, я, чёрт подери, не господин Кольбер, которому одного ласкового слова достаточно, чтобы снова валяться у ваших ботфортов!..

– Господин де Лозен! – попытался урезонить его д’Артаньян.

– А, и вы здесь, граф! – заметил его барон. – Кажется, вам нынче снова предстоит похлопотать со мной, вы уж извините.

– Прекратите, сударь, – всё ещё спокойно молвил король.

– Вы, государь, лишили меня чести, так заберите же и мою шпагу, – и Лозен, широким жестом обнажив клинок, двумя руками протянул его Филиппу.

– Пегилен, старина, – сменил тон король, – я знаю, что причинил тебе боль, но обещаю: я вознесу тебя так высоко, что ты забудешь о своих горестях.

– Нет, государь, – презрительно бросил де Лозен, – мне не нужны никакие дары от монарха, который не умеет держать данного слова.

– Господин де Лозен! – зазвенел голос короля так похоже на Людовика XIV, что д’Артаньян невольно вздрогнул. – Мы терпели ваш гнев, зная, что он вызван страданием, но, если вы отказываетесь покориться судьбе, мы не желаем видеть вас при дворе!

– Покориться! – зарычал Пегилен. – О, как любите вы это слово, мой король! Вы хотели бы видеть подле себя одних рабов, так? Ну так с гасконцами это не пройдёт: я рад был служить вашему величеству, но прислуживать никогда не буду, – и, швырнув шпагу оземь, вышел, с треском захлопнув за собой дверь.

Филипп ничуть не был разгневан – он только обречённо вздохнул и переглянулся с д’Артаньяном.

– Вышло так, как вы и предсказывали, – улыбнулся он.

– Иначе и быть не могло, государь.

– Как поступил бы Людовик на моём месте? – устало спросил король.

– Вне всяких сомнений, уже приказал бы мне арестовать барона, – ответил мушкетёр.

– Значит, и мне следует поступить так же.

– Увы…

– Я должен написать приказ?

– Да, чтобы я вручил его коменданту Бастилии.

– Это всё ещё любезнейший господин де Безмо? – усмехнулся Филипп.

– Он самый, ваше величество, – подтвердил д’Артаньян.

– Ну, в таком случае барона есть с чем поздравить: кормят там неплохо.

И, подойдя к столу, он почерком брата набросал приказ об аресте Пегилена.

– Всё, сударь?

– С позволения вашего величества, я просил бы у вас ещё один приказ, – молвил гасконец.

– Всё, чего пожелаете, граф: вы такой же хозяин в Версале, как и я, – пожал плечами Филипп, берясь за перо.

– О, не говорите так, государь, – возразил мушкетёр, – но я всё же осмелюсь ходатайствовать перед вашим величеством об освобождении своего друга.

– Его зовут?.. – спросил король, берясь за перо.