Шпана

– А мы не будем афишировать её род занятий – а так-то она красивая и стройная, и грудь у неё четвёртого размера…

Короче говоря, отсняли мы в этот день кусочек примерно на пять минут – Володя страшно старался, но я, например, с большим трудом сдерживался, когда видел его злодейские потуги… но сдержался… а может в этом времени так и надо, кино же немое, только мимикой и выразишь свои чувства. Я же расчехлил свой арбалет и сделал пару-тройку прицельных выстрелов в направлении злодея, одна стрела прошла очень близко от руки Володи, но тот даже и ухом, как говорится, не повёл, молодец.

Молодежь принимала в этом процессе самое живое участие. Многое из отснятого, конечно, надо бы было сразу в корзину выбрасывать, но я про это пока помалкивал, чтобы не расхолаживать народ. Через пару часов наши мучения закончились, я проводил Володю до его гостиницы, а потом решил заскочить в кинотеатр под названием «Волшебный миръ», он же «Глаз из Парижа», надо же договориться и о прокате. Хозяин сего глаза Болеслав Вацлавович сидел на табуретке рядом со входом и тосковал.

– Добрый день, – поприветствовал я его, притронувшись к краешку шляпы (да, у меня теперь и шляпа своя была), – как идёт бизнес? Много ли народу спешит прикоснуться к искусству синематографии?

– Увы, – со вздохом отвечал мне хозяин, – бизнес сегодня никак не идёт. Старые картины все уже отсмотрены не по одному разу, а подвоз новых ожидается не ранее следующей недели. Так что у нас тут творческий отпуск, если так можно выразиться.

Эге, подумал я, а мы со своими макаронами тут в самый раз заявимся, надо бы ускорить творческие процессы-то.

– Болеслав Вацлавович, – задушевно сказал я ему, усаживаясь на соседнюю табуретку, – дело в том, что мы вчера (я удревнил начало на всякий случай) начали снимать художественный фильм под условным названием «Любовь, кровь и макароны», закончим его как раз к концу недели. Так что предлагаю вам начинать рисовать афишу – в воскресенье, кровь с носу, всё будет закончено и смонтировано.

Хозяин кинолавки с большим удивлением воззрился на меня, а потом спросил:

– А о чём же будет ваш художественный фильм?

– Так всё же в названии сказано, – ответил я, – про любовь и кровь. Ну и чуть-чуть про макароны. В основе будет лежать история про Сулейку, арбалет и серебряные монеты, дополненная, как вы сами можете догадаться, излюбленными нашей публикой любовными мотивами.

– Очень интересно, – задумчиво сказал Вацлав, – то есть вы нашли, я так понимаю, Сашина и договорились с ним обо всём?

– Вы абсолютно правильно всё поняли, – вежливо сказал я. – Так что, будете прокатывать наш фильм?

– А давайте попробуем, – вежливо отозвался тот, – хуже точно не будет, но условия проката, уж извините, будут особыми – обычно я отдаю создателям картины половину, а вам отдам только четверть от сборов. Риски, знаете ли, существенно больше.

– Согласен, – обрадовался я, мне казалось, что он и 90 % с нас содрать сможет, – в воскресенье ждите первую копию.

– Ещё раз скажите, как будет называться ваша картина и что надо, по вашему мнению, изобразить на афише.

Я повторил название, мне не трудно, а про афишу сказал, чтоб нарисовали красавицу и злодея… ну ещё арбалет можно где-нибудь в углу. Не, макарон не надо, достаточно, что они в названии упоминаются. А дальше я пошёл искать девицу Розу. Время уже к вечеру клонилось, значит она на работе должна быть, в «Веселой козе», туда и направился. Вышибала на входе посмотрел на меня слегка удивлённо, но сказать ничего не сказал, так что внутрь я проник совершенно беспрепятственно.

– Скажите, – спросил я внутри у мадам средних лет, видимо старшей в этом заведении, – могу я поговорить с Розой?

– Молод ты больно для таких разговоров, – недовольно отвечала она, – деньги-то у тебя хоть есть?

– Денег у меня полный карман, мадемуазель, – вежливо отвечал я ей, – а с Розой мне нужно просто поговорить и ничего более, так что не беспокойтесь насчёт моей молодости.

Она недовольно окинула меня взором ещё раз и позвонила в колокольчик, а явившейся на зов девице явно более молодого возраста, чем она сама, сказала позвать Розу. Та прибежала очень быстро, но, увидев явно не того, кого ожидала, как-то резко увяла и сморщилась.

– Чего тебе опять надо? – прошипела она.

– Ты это… не шипи, а лучше послушай меня, – ответил я, – а ещё лучше в сторонку отойти, чтоб другие не подслушивали.

Вышли на улицу, свернули в ближайший переулок.

– Ну говори, чего надо, только быстро, у меня работа.

– Хочешь в артистки пойти? – прямо выложил я ей цель своего посещения.

– Ну я даже не знаю, – растерянно отвечала она, – а что там надо будет делать-то?

– Надо будет изображать горячую страсть, а мы всё это заснимем на кинокамеру, а потом покажем в «Волшебном глазе».

– Вот прямо страсть? – переспросила она, – прямо в койке?

– Не так уж прямо, – сдал назад я, – до койки там дело не дойдёт, любовь на экране будет сугубо платонической. А потом, глядишь, станешь знаменитой и тебя нарасхват в другие фильмы зазывать будут – соглашайся, такие предложения раз в жизни случаются…