Шпана и первая любовь 2

– Дождь не угадаешь – льёт, перестаёт, льёт, перестаёт. Из дома вышел – с неба не капало, а через пять минут потопом хлынуло. – Данила шмыгнул носом, снял с себя куртку. – Заболела?

– Немного. – Ирина отхлебнула из чашки чай и кашлянула. – Чаю с пирожными?

– Буду. – Шпана не сводил глаз с короткого шёлкового халатика Ирины, подвязанного поясом; взгляд то грохнется на её коленки, то словно из-под домкрата медленно поднимается к лицу. Они прошли в зал.

– Включу газовую колонку, голову горячей водой сполоснёшь и вытрешь насухо. – Ира поставила чашку на журнальный столик, достала из шкафа полотенце и подала Даниле. Он уже собрался умчаться в ванную комнату, но Ирина потянулась через спинку дивана к тумбочке за градусником, приподняв вытянутую правую ногу, и по его взору врезал вид – полумесяцы ягодиц и по центру бугорок белых трусиков.

В голове Шпаны пронеслась мысль: «Наверное, все красивые молодые женщины похожи. Кукла точно так же встала передо мной, соблазняя. Эта тоже туда же. А ещё говорит – английский изучаем». Но сейчас Данилу почему-то охватил стыд. Он силился отвести взгляд, но как-то всё оказалось против его воли, которая очень быстро его предала и за подбородок возвращала глаза к месту, пробуждающему плотское вожделение. Один из органов его тела предательски предавал: кругом одни прекрасные предатели!

Ирина выпрямилась, её нечаянный взгляд упал вниз. Она поняла свою оплошность и едва не сказала глупость – что-то про пляж: там же женщины не возмущают плавками до такой степени окаменения. Она мило улыбнулась и развела руки, держа с растерянным видом градусник и белый фен.

– Я налью чаю, а ты всё-таки согрей голову. На, держи. – Ирина протянула фен. – Высушишь волосы.

Шпана усмехнулся, качнув головой, и чуть не задал вопрос: какую голову и каким образом согреть? Ира увидела в его глазах, мимике похотливый сарказм и поняла, что как-то неправильно выразилась.

– Давай, иди уже. – Она щёлкнула пальцем по кончику его носа. – Твоя ни разу не застенчивая улыбка стены моей квартиры раздвигает. Я поняла, о чём она. Я прекрасно всё поняла.

Шпана театрально тяжело вздохнул, показывая своим печальным видом: как же его здесь ничуточки не понимают, – повернулся и направился в душ.

На кухне Ирина включила АГВ, поставила чайник на газовую плиту, достала банку с мёдом из зимнего холодильника под окном, достала из обычного холодильника разные продукты и принялась готовить ужин. Просушивая волосы феном, Данила слышал её кашель. С глаз не сходила картина увиденного возле дивана. С раскрасневшимся лицом Шпана вышел из ванной, следы от сырых носков оставались на половицах. Он сел на кресло и как прилежный ученик сложил руки на журнальном столике. Держа серебряный поднос за ручки, Ирина подошла к Шпане:

– Сними носки.

– Тогда пойду ноги мыть.

– Пожалуйста, иди. – Поднос из рук Ирины перекочевал на крышку журнального столика.

Данила вернулся в ванную. Подумав, крикнул:

– Штаны и свитер тоже мокрые!

Ирина издала смешок, громко произнесла:

– Дайте пить, а то есть хочу так, что переночевать негде с хозяйкой квартиры? Так?

– Так!

– Скидывай, лезь под душ. Халат в белом шкафчике, новый. Ты, кажется, был уже в нём. Там их даже два. Только недолго, чай остынет.

– Мне и в правду ночевать негде! – перекрикивал Данила шумящую из крана воду.

– Не лги!

– Правда клянусчатая!

– Хорошо! Выйдешь, расскажешь!

Данила вылил на себя шампуня – половину флакона, по-быстрому смыл пену, наспех вытерся полотенцем.

– Всё равно весь скользкий как мыло, – недовольно пробурчал он. Из дверцы белого металлического шкафчика достал и накинул на тело толстенный бархатный халат. Рукава оказались коротки, едва доходили до костяшек на запястьях. На мгновение Шпана подумал: «Смешон». Ладно, и так пойдёт, а то чай остынет. Ещё подгоняло нетерпение – поскорее оказаться рядом со своей молодой «англичанкой». Конечно, он отгонял навязчивую мысль, но та назойливо цеплялось за вопрос: «А что, если?..»

– Согрелся? – Ирина прислонила носовой платок к переносице и улыбнулась. – Вероятно, не стоило тебе приходить. – Она сидела на диване с сомкнутыми коленями и ступнями, ровно вытянув спину, изящно держала двумя пальцами чашку белого английского фарфора.

Данила привыкал, уже не стеснялся как прежде. Его привыкание ступало семимильными шагами. И всё же он пока держал дистанцию, не смел позволить действий, какие позволил бы с ровесницей. Он опустился в кресло. Глаза не слушались, впивались взглядом в коленки любимой «англичанки».

Ирина нагнулась к Шпане и указательным пальцем за подбородок перевела его взгляд на поднос, где расположились лично для него широкая чашка с чаем, молоко в молочнике, мёд в пиале, кусковой сахар в блюдце, аккуратно нарезанные кусочки батона и овсяное печенье в плетёной корзиночке, тонко нарезанный сервелат в маленькой тарелке, сливочное масло в прозрачной маслёнке, стакан воды; на тот случай, если голод не уймётся, возле ручки подноса лежало полбатона.

– Водка? – спросил Данила, подбородком указал на воду в стакане.