Несколько слов о следственной реконструкции
Робер Амбелен, опираясь на тексты Пьера де л’Этуаля, французского писателя-мемуариста, королевского чиновника и нотариуса, современника Генриха Четвертого, пытается воссоздать всю картину убийства и доказать, что имел место разветвленный заговор и тщательное планирование преступления. По его версии, в карете вместе с королем ехали, кроме Монбазона и Эпернона, еще четыре человека из числа приближенных. Итого – семь пассажиров, включая короля. Не многовато ли для одной кареты, в которой едет монарх? Он ведь не станет сидеть в тесноте и без подобающего королю комфорта. В этом месте у меня, честно сказать, зародились первые сомнения. У Брокгауза и Ефрона в статье «Экипажное дело» приведен рисунок той самой кареты, в которой был убит Генрих Четвертый. Вы можете сами посмотреть, оценить конструкцию, обратить внимание на размеры и количество лошадей и сделать собственный вывод. Я вам его не навязываю.
Далее. Эскорт, по утверждению Этуаля, был малочисленным и плохо управляемым. Когда карета попала в затор, выездные лакеи отправились пешком через кладбище, чтобы встретить короля там, где он окажется, когда минует место скопления людей и транспорта. То есть остались только конные сопровождающие плюс два пеших лакея, которые не ушли с остальными. Один из лакеев отошел, чтобы переговорить с владельцем фуры, перегородившей дорогу, другой нагнулся, чтобы поправить подвязку. Именно в этот момент Равальяк и вскочил на колесо (или подножку?) кареты. Он следовал за эскортом от самого дворца, выжидая удобный момент для нападения. Ну допустим. А что же конные охранники? Они не видели, что за каретой неотступно следует какой-то человек? Куда они вообще смотрели-то?
Этуаль пишет, что Равальяка схватили и задержали пассажиры кареты. А почему не вооруженные конные охранники? Где они были? Разве не рядом с каретой? Если верить мемуаристу, то получается, что они все куда-то подевались. Хотелось бы знать куда.
Амбелен исходит из того, что все происходило в точности так, как написано у Этуаля, и на основании анализа приведенных фактов делает вывод: те, кто ехал с королем в карете, были в курсе намеченного преступления, поэтому и не помешали Равальяку совершить убийство, хотя вполне могли бы его предотвратить. Более того, лакеи и конная охрана тоже были подкуплены и в нужный момент испарились, как только заранее подготовленные телеги или фуры заняли намеченные позиции.
Во главе заговора, по мнению Амбелена, стояли Мария Медичи и Эпернон. Насчет Эпернона сегодня мало кто сомневается, а вот имя королевы в этом контексте мелькает достаточно редко. Те, кто придерживается версии о ее участии, исходят из информации о том, что Шарлотта де Монморанси, жена принца Конде, очень даже не против была сама стать королевой. Почувствовав, что Генрих Четвертый потерял голову от страсти, она понадеялась, что сможет на этом сыграть, и якобы написала папе римскому письмо, в котором просила устроить расторжение брака короля с Марией Медичи. Когда Мария об этом узнала, то поняла, насколько велика опасность остаться без короны, и затребовала для себя коронацию, а сама начала плести заговор с целью устранить чрезмерно любвеобильного супруга и стать регентом при малолетнем наследнике.
Что-то мне слабо верится в такое развитие событий. То есть я совершенно не исключаю причастности королевы, потому что король ее давно уже достал своими бесконечными любовными похождениями, а под рукой есть верные надежные помощники – супруги Кончини. Но вот насчет письма Шарлотты папе римскому почему-то сомневаюсь. Генрих хотел Шарлотту себе в любовницы, а вовсе не в жены, в противном случае он не стал бы выдавать ее за принца Конде. Ни в одном источнике я не нашла даже упоминания о том, что Генрих Четвертый собирался затеять бракоразводный процесс. А коль такого намерения не оглашалось, какие основания были у принцессы Конде обращаться к папе с подобными просьбами? Это же просто немыслимо!
Ну и самое главное: Пьера де л’Этуаля на месте преступления не было. И он не состоял в должности придворного хрониста, являясь всего лишь докладчиком королевской канцелярии. Все, что написано в его мемуарах, должно рассматриваться как показания с чужих слов: а вот брат моего соседа пил в кабаке вместе со слугой барона такого-то, и он рассказывал… Читать такое, конечно, интересно, но проводить спустя много веков следственную реконструкцию и строить на приведенных фактах картину реального события – дело, на мой взгляд, не особо надежное.
Но вы, разумеется, можете сделать собственные выводы.
