Шпилька

Ева идёт по коридору, мягко пританцовывая в любимых кедах, подошва которых издаёт прерывистое пищание, словно она периодически наступает на резиновые игрушки. Выйдя в холл, она на секунду замирает. Он снова стоит в гордом одиночестве, ожидая лифт. Снова эти скрещенные на груди руки, серый пиджачок, эта же белая рубаха, расстёгнутая на три пуговицы, эта же улыбка из под пшеничных усов.

– Здравствуйте Семён! – улыбается она.

– Здравствуйте Ева! Отлично выглядите! – улыбается он в ответ. – Снова на том же месте.

– Ну да, как и договаривались!

Они смеются не очень удачной, но необходимой в таких случаях шутке.

Никелированные двери лифта открываются, приглашая их в широкую залитую синим неоном кабину. Семён учтиво пропускает Еву перед собой, затем заходит сам. Нажимает на кнопку первого этажа. Сегодня она рассматривает его более откровенно и пристально. Есть в нём что-то такое, притягательное. Нет, она видела разных мужиков, которых принято называть мачо. Он им конечно не конкурент. Но есть что-то в этих добрых пухлых губах и светлых волосах как будто родное, то, что она неосознанно ищет.

Он тоже смотрит в упор, не отводя глаз. Это несколько вызывающе, но пускай. Её не напугаешь пристальным взглядом. Если бы были соревнования по гляделкам, она была бы чемпионом. Усики она бы убрала. Ей кажется, что они лишние. Она уже начинает представлять, как сдирает эти усики, которые просто приклеены к его верхней губе, как он вдруг нажимает на большую красную кнопку. Лифт плавно останавливается.

«А это что ещё за фокус?».

Она вопросительно смотрит в серые широко расставленные глаза.

– Нам нужно с вами поговорить, Ева!

– В лифте?! – она улыбается его словам, как неудачной шутке.

– Это лучшее место для разговора. Лифт швейцарский, звукоизоляция на высшем уровне, кондиционер работает. Что ещё нужно для задушевного разговора.

– Та-ак, кажется я начинаю понимать, почему мама запрещала садиться в лифт с незнакомыми мужиками. – Её губы продолжают улыбаться, но внутренне она собралась, словно кобра, готовая к броску.

– Может быть, мама была права. Но вы ведь периодически садитесь в лифт с незнакомыми серьёзными мужчинами, и до сих пор вас это не пугало. Не бойтесь, это будет просто разговор. – Улыбка под усиками сошла на нет.

– Больше всего в жизни я боюсь мужика, который, заманив тебя в лифт, нажимает на «стоп», а потом говорит, что это будет просто разговор. Может, сначала хоть изнасиловать попробуешь?

– Это не по моей части, – один ус приподнялся вместе с полной губой, изогнувшейся в кривой ухмылке.

– Жалко! Я вот ни разу не пробовала в лифте. А ты? – Она принимает жеманную позу, прислонившись к стенке лифта, согнув одну ногу в колене. Её изящная фигурка отражается сразу в трёх панорамных зеркалах.

– Сейчас не очень удачное время для шуток…

– Разве? Это говорит человек, который заблокировал себя в лифте с молодой сексуально ненасытной женщиной? – Она прикусывает нижнюю губу. Её глаза соблазнительно сияют неоновым цветом.

– Ева, вы знаете, что это такое? – он поднимает глаза к потолку кабины, глядя чуть справа от её головы. Она поворачивает голову и видит маленький стеклянный глазок, врезанный в никелированную стенку рядом с продолговатым неоновым светильником.

– Ого! Это программа «Розыгрыш»? Нас снимает скрытая камера?

– Там ещё одна. – Он показывает большим пальцем согнутой в кулак правой руки себе за спину, туда, где находится ещё один такой же глазок.

Ева пожимает плечами и хитро улыбается:

– Ну и что? Лично меня это только заводит. Что такого, если несколько охранников и девчонка на ресепшоне посмотрят зажигательное порно. Заодно узнают, каков их начальник в деле. А то, поди, на словах как Лев Толстой, а на деле хуй простой.

Семён не реагирует на обидную колкость. Он продолжает криво ухмыляться и качает головой, словно взрослый дядечка любуется на проказы малыша.

– Они не работают, я отключил…

– А что так?

– Потому что так надо! Всё это здание увешано камерами, как ёлка гирляндами. Я по своему желанию могу их включать и выключать, могу устанавливать их, где мне заблагорассудится, за исключением отхожих мест и кабинета директора, а ещё я могу просматривать и использовать все материалы, которые получаются посредством этой съёмки. Этим правом меня наделил Алексей Фёдорович, который с некоторых пор стал очень подозрительным. Всё ему какие-то заговоры и внедрённые агенты мерещатся. Я ему говорю, мол, Алексей Фёдорыч, да быть такого не может, чтобы под вас здесь кто-то мог копать. А тут вот, совсем недавно на очень интересное видео наткнулся. Хочешь посмотреть?

Он достаёт плоский прямоугольный телефон, включает экран, какое-то время елозит пальцем по меню.

– Вот! – он протягивает к ней телефон, держа его на вытянутой руке.

В маленьком экране она сразу же узнаёт себя. На видео она стоит, облокотившись на чей то стол, и глядя в монитор, что-то набирает на клавиатуре. Картинка не чёткая и мутная, но этого изображения достаточно, для того, чтобы определить, кто на нём и чем занимается. На первом плане картинки её круглые ягодицы, обтянутые стрейтчем юбки.