Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны

За первые два года дело Ноктона дало тысячи разрозненных данных разведки и контрразведки; одни состояли всего из нескольких предложений, другие — из множества страниц. Далее они дробились и распределялись по кусочкам — что-то уходило в МИ-5 и Маргарет Тэтчер, что-то доставалось разным ведомствам Уайтхолла и Министерству иностранных дел, и все больше материалов перепадало ЦРУ. Другие избранные союзники изредка получали директивы контрразведки, но только тогда, когда речь шла о важных вещах. В отношении ЦРУ действовал режим «наибольшего благоприятствования».

В МИ-6 были очень довольны Гордиевским — как и в КГБ. Руководство в Москве не переставало радоваться неиссякаемому потоку информации, поступавшему от него как от начальника линии «ПР». МИ-6 подмешивала к «цыплячьему корму» достаточно интересной информации, чтобы КГБ оставался сыт и доволен. И даже Гук оставался доволен работой Гордиевского, не подозревая о том, что вскоре его подчиненный положит бесславный конец его собственной шпионской карьере.

11 апреля 1984 года в Олд-Бейли начался суд над Майклом Беттани. Соблюдались строжайшие меры безопасности: окна в здании были затемнены, в зале присутствовало большое количество полицейских, использовалась особая телефонная линия с шифратором для связи со штабом МИ-5 на случай, если в процессе судебных слушаний возникнет необходимость в консультации. Свидетельства носили настолько секретный характер, что значительная часть процесса проходила в камере, вдали от публики и от репортеров. На Беттани был костюм в тонкую полоску и пятнистый галстук. Он утверждал, что им двигали «чисто идейные мотивы: он не был гомосексуален, не подвергался шантажу, не действовал из корыстных побуждений».

После пяти дней выслушивания свидетельских показаний суд приговорил Беттани к двадцати трем годам тюремного заключения.

«Вы избрали своим образом действий измену родине, — сказал верховный судья лорд Лейн, оглашая приговор. — Для меня вполне очевидно, что вы во многом человек инфантильный. Мне также ясно, что вы человек своевольный и опасный. Вы бы без колебаний стали раскрывать русским имена агентов, и это, без всяких сомнений, привело бы к гибели не одного человека».

Пресса охотно подхватила озвученное самоопределение Беттани как «коммунистического шпиона», потому что человека, который претерпел «постепенное, но в итоге решающее изменение политической ориентации», понять легче. Газеты увидели в Беттани то, что каждая из них желала увидеть. «Замухрышка и недотепа оказался коварным предателем», — выкликала Sun. «В разведке холодная война не утихает», — утверждали в Times. Журналисты Daily Telegraph из кожи вон лезли, роняя гомофобские намеки на то, что шпион в действительности был геем и потому изначально не заслуживал доверия: «По-видимому, Беттани очень нравилось эстетствующее и гомосексуальное университетское сообщество». Больше всего сочувствия проявила левацки настроенная Guardian: «Ему представлялось, что он, пользуясь своим положением в МИ-j, пытается удержать Британию и ее западных союзников от сползания к новой мировой войне». В Вашингтоне американский истеблишмент раздражался (и слегка злорадствовал) из-за того, что британская разведка в очередной раз стала жертвой внутреннего шпионажа. «Президент не на шутку обеспокоен», — сообщал пресс-секретарь Белого дома. Один источник из ЦРУ сказал репортеру Daily Express: «Нам снова приходится задумываться о том, хорошо ли британское разведывательное сообщество заботится о собственной безопасности». Расследование, проведенное позднее комиссией по безопасности, вынесло порицание МИ-; за неспособность разглядеть опасность, какую представлял Беттани с его неустойчивой психикой. В Times даже высказывали предположения, что, быть может, пришла пора объединить МИ-5 и МИ-6 в единое разведывательное агентство: «В конце концов, КГБ как-то справляется с делами и дома, и за границей».

Но ни одна из этих газет ни сном ни духом не догадывалась о том, что первого осужденного предателя из МИ-; разоблачил шпион МИ-6, служивший в КГБ. Гордиевский спас Британию от катастрофы в ее разведслужбе — и попутно снова вымостил самому себе путь к продвижению по карьерной лестнице.

В свидетельских показаниях, представленных на суде, Аркадий Гук назывался главой лондонской резидентуры КГБ. Репортеры подстерегли и сфотографировали грузного советского генерала, когда тот выходил из своего кенсингтонского дома вместе с женой в очках-бабочках. Его фотографиями запестрели первые полосы британских газет — под заголовками «Гук — агент разведки». Главу советской разведслужбы называли ротозеем, «прошляпившим первый со времен Второй мировой войны шанс завербовать агента внутри британской службы безопасности». Похоже, что Гук искренне наслаждался всеобщим вниманием к своей особе и «красовался, будто кинозвезда».