Шпион императора

Богатство дома бросалось в глаза сразу, во всем, к примеру, лавки здесь были сделаны из какого-то редкостного, ароматного дерева, а по стенам, украшенных шкурами и оленьими рогами, шла искуснейшая резьба. Миновали еще несколько великолепно убранных покоев, в которых несла службу охрана Бориса Федоровича, но Юрий успел разглядеть гораздо меньше, чем ему хотелось, – теперь их вели довольно быстро, запомнилось лишь изобилие бархата, золотой парчи и блеск драгоценных окладов в иконах, – казалось, сам воздух в этом доме источал богатство. Наконец их остановили перед двустворчатыми дверями, дивно изукрашенными драгоценной россыпью каменьев, приняли у них плащи и шпаги, после чего оба молодых стража (рынды), застывшие с алебардами в руках по обе стороны дверей, отмахнули створки и отступя, пропустили их вперед…

Покой этот, скорее всего, зала для приемов, убранный с восточной роскошью, поразил Юрия изобилием ковров, прекрасной росписью стен и сладким запахом восточных благовоний. Не хватает только трона, подумал Юрий и даже удивился, что Годунов сидит просто на лавке, убранной золотой парчей и красного бархата подушками. Теперь Юрий еще больше сосредоточился, стараясь подметить и запомнить как можно больше.

Борис Федорович был красив, статен, с проницательным взглядом и жесткой складкой возле рта – одет по византийскому обычаю, пышно: поверх длинного, золотой парчи, кафтана был надет еще короткий – красного бархата с зелеными цветами, а под ними – нижнее платье белого атласа, расшитое жемчугом. Шею украшало ожерелье из драгоценных каменьев, на груди – тяжелая золотая цепь, на пальцах – сверкающие кольца. На голове же была надета высокая бобровая шапка с околышем и огромным, словно глаз Циклопа, алмазом. Какое странное тяготение к Востоку… мельком подумал Юрий, но тут началось действо обмена любезностями, и он отвлекся на другое.

Граф Варкош, сделав несколько легих шагов навстречу Годунову, обнажил голову и приветствовал Правителя весьма изящным поклоном, после чего стал отступать, словно в танце, едва заметным движением руки помахивая шляпой, с головокружительной ловкостью выписывая ею полукружья у самого пола, ни разу, однако, не коснувшись его длинными белоснежными перьями. Он был великолепен, но вряд ли московиты это оценили. Юрий глянул на Бориса – тот смотрел ласково, но угадать его мысли было сложно.

Затем посол приблизился на положенное расстояние, чуть склонив голову, и сделав знак толмачу, стоявшему возле Бориса, заговорил:

– От имени Его величества кесаря Австрийского я – граф Варкош – уполномочен передать и засвидетельствовать ту поистине непритворную любовь и глубокое почтение, кои питает к Вашему Вельможеству наш славный Кесарь Рудольф! Следует также мне – Его Послу – поведать и о том, что Его Величество, будучи хорошо осведомлен о тесных и родственных узах, связавших Вашу Светлость с Царствующим Домом Московии, искренне тронут и поражен Вашим бескорыстным и высоким служением Престолу и народу. О Ваших добрых делах и мудром правлении известно не только Кесарю Рудольфу, но и всем государям христианским, отчего Ваша Милость пользуется среди оных великой славой и благорасположением!

Юрий слушал внимательно, про себя посмеиваясь столь великому словоблудию. Одно слово – политик… как любит говорить граф.

Когда посол закончил свою речь, поднялся Годунов:

– Мы рады приветствовать тебя, граф Варкаш, как Посланника Кесаря Австрийского, и хотим надеяться, что Его Величество пребывает в крепком и добром здравии, как бы нам всем того желалось! – Борис приветливо улыбнулся, сел и протянул послу руку для поцелуя. Варкаш приблизился, почтительно склонился к руке Правителя и с поклоном отступил в сторону.

– Еще я уполномочен от имени Кесаря Рудольфа почтить вас подарками, кои, хотелось бы надеятся, порадуют вас и вашего сына Федора Борисовича! – он обернулся и подал знак: – Соблаговолите принять, Ваше Вельможество!

Дворяне с дарами выступили вперед. Первыми подошли те, что несли стоячие часы с боем, из дерева драгоценного и резьбы искуснейшей, украшенные поверху бело-голубыми знаменами. Следом были поднесены серебряные с позолотой лохань и рукомойник, а затем клетки с попугаями и мальпами, кои, хоть и поутихли малость, продолжали строить рожи, вызывая неодобрительные взгляды бояр. Увидев обезьян, Годунов усмехнулся и покачал головой:

– Подарок затейлив, и сыну моему придется по душе! Однако ж, найдутся и судьи… за непристойное человекоподобие сих потешных тварей. Ну, да то пустое, пусть привыкают! Говорящая попуга у меня была, да прошлую зиму померла, а посему птахи сии как раз впору. Поручаю тебе, как Послу Его Величества, поблагодарить от моего имени своего Кесаря за внимание и богатые, с выдумкой, подарки! Благодарю и тебя, граф, за посольскую службу, знаю тебя не один год, и ты мне люб!

В ответ граф склонил голову и прижал обе руки к сердцу, показывая, как он тронут. Дары были приняты и унесены, после чего Годунов велел всем, кроме толмача, покинуть залу.