Шпион, которого я убила

— Кушель, давай отвезем эту суку в нашу предвариловку и запрем там до выяснения обстоятельств! — Серж на всякий случай запрятал нож от греха подальше.

— Поехали ко мне домой, ребята уже ждут, карты готовы. Чего вечер портить? А ее прихватим с собой до двенадцати ночи. Во-первых, — подмигнул худой, затем отвернулся и завел мотор, — проверим уровень ее способностей, а во-вторых, сосед мой просил познакомить его с приличной женщиной. Как ты думаешь, в таких мехах и бриллиантах она выглядит прилично?

— Нет, для того чтобы твой сосед проникся к ней доверием, ей нужен длинный махровый халат и бигуди на голову.

— Ладно. Дома переоденем, но бигуди у меня нет. Марго, без обид? — Он опять подмигнул, уже в зеркальце. — Посидишь с нами до полуночи, а я тебя потом, после игры, подброшу домой. Только ты, уж будь добра, скажи, где тело Кабурова!

— Скажет она, как же! А мы ее тогда с утра — в предвариловку! — не унимается Серж.

Было восемь бутылок пива, одна — водки, рыбная нарезка, полная миска винегрета и целая корзина яблок с дачи — той самой, под залог стоимости которой Кушель не успел взять в банке ссуду. Сосед Кушеля — медлительный добродушный толстяк — испугался Марго до потери речи, поэтому женщину, тоже изрядно напуганную, решено было усадить на кухне резать колбасу и хлеб.

Игра все никак не начиналась — то Серж хватался за телефон, разыскивая жену, то Кушель что-то обдумывал До полного отстранения от действительности.

Наконец кое-как сели.

— Чего ты дергаешься? — спросил Кушель, приоткрыв свои карты.

— Никто не берет дома трубку.

— Тебе же сказали — уехала. К подруге. Завтра с утра этой подруге и позвонишь, если жены дома не будет.

— Да это ладно. А если серьезней?

— Поверил, да? — спросил, усмехнувшись, Кушель. — Говорил — «кликуша», а сам поверил?

— Да черт его знает, как-то мне не по себе. Если она видит на расстоянии, как моя жена копается в пиджаке, это же получается, что и жена моя — как это, кафар?.. Нет. Не буду думать, ерунда все это.

— Слушай, а что такого с этим презервативом? Не использованный же, — хохотнул Кушель.

— А… Это большая подлянка. Дело в том, что мыс женой договорились пока не иметь детей. Ну, сложное положение в стране, работа — сам знаешь… Кто сдает?

— Работа, и что?

— Спираль у нее стоит.

— Да-а-а, — покачал головой Кушель, — круто Марго тебя сделала. А для кого тогда ты резинку таскаешь?

— Для кого, для кого!.. У этой спроси, если она все знает! Вот же сука!

Ты подумай, если ей верить… Ладно, хочешь, скажу самое смешное?

— Давай.

— Для той, к которой сейчас поехала плакаться жена. Кушель оглушительно хохочет. На кухне Марго испуганно роняет нож, смотрит на него, воткнувшегося кончиком в линолеум, становится возле ножа на колени и утыкается лбом в пол рядом с покачивающейся тяжелой черной ручкой.

— А ты, как последний осел, все время носишь это с собой, да? — Кушель вытирает глаза. — Постой, мысль одна мелькнула. С собой — всегда… Ребята, одну минуту, ну простите, мне нужно срочно позвонить по делу!

…Беги, пока смерть входит в подъезд. Задень ее рукавом шубки, но не смотри ей в лицо. Это даже не гротеск, это — отблеск чужой сказки, когда Золушка успевает добежать до последнего удара часов, но теряет туфельку. На сером камне ступенек лестницы в подъезде изящная черная туфелька с тонким каблуком уже не светится хрусталем, и женщина, прыгающая на одной ноге — вся в черном, и рука, которой она подбирает туфельку, — дрожит. Цокая по холодному асфальту, пошатываясь, она потом идет в ночном сентябре, пока желтая тыква такси не тормозит рядом, тогда мир приобретает очертания сиюминутной реальности. И самое приятное в ней — смешной резиновый пупсик, болтающийся на веревочке у стекла. Раскрученный щелчком шофера, он вращается сначала быстро, мелькая выпуклым задиком, потом — медленно, потом останавливается и улыбается ощерившимся круглым ртом с длинными клыками вампира…

Ночь. Все спят. Дремлет в кресле перед «снегом» на экране телевизора запутавшийся в сегодняшней действительности старик-миротворец. Его породистая рука, удерживающая плед под подбородком, сползла и расслабилась на крупных черно-красных клетках.

В соседней комнате спит в гамаке, забыв снять наушники, под легкий шелест остановившегося диска Костя Вольский — внук старика. Звук в колонках компьютера выключен, и Костя не слышит характерного удара гонга — так у него обычно идет предупреждение о поступающей электронной почте. Костя ждал это сообщение, но забыл включить колонки. На полу под гамаком две пустые бутылки от кока-колы и потрепанный старый «Плейбой». В верхнем ящике письменного стола — небольшой плюшевый мишка с глазами-пуговками еще советского исполнения, коробка с патронами, дорогая ручка «Паркер» и свалка крошечных копеечных монеток.