Шпион под подозрением. Спасские ворота

Калягин прошел в спальню. Сняв рубашку, он остановился напротив зеркала и лишь здесь, оставшись наедине с самим собой, позволил себе улыбнуться. В конце концов, ему было чем гордиться — с какой стороны ни взглянуть. Может, пригласить завтра поразвлечься одну из «секретуток» — девицы в цековском секретариате проверенные…

Калягин нахмурился, вглядываясь в свое отражение. Что это у него на плече? Затем резко отвернулся от зеркала. Больше он не улыбался. На плече — там, где его сжал генеральный секретарь — проступил темный кровоподтек.

В отличие от Калягина Перминев не стал откладывать удовольствие на завтра, а поехал прямиком в международный торговый центр — комплекс массивных серых зданий на Краснопресненской набережной рядом с белым домом Верховного Совета РСФСР.

Глядя себе под ноги, он молча прошел мимо толстого старика-швейцара, стерегущего вход от незваных посетителей, пересек внутренний дворик с фонтанами, синтетическими деревьями, растущими прямо из бетона, и огромными часами с петухом и шагнул в кабину прозрачного лифта.

Он уже привык к этому зданию, хотя, попав сюда в первый раз, поразился. Такой торговый центр мог быть и в Лондоне, и даже в Нью-Йорке. По дорожкам вдоль магазинов, фонтанов, каскадов, пластмассовых березок, на которых чирикали настоящие воробьи, откровенно прогуливались полуодетые проститутки. Исконная матушка-Россия была представлена здесь лишь бессловесными поломойками в платочках.

Перминев пил кофе на террасе, с интересом наблюдая, как наглые официанты издеваются над иностранцами. Ловко увертываясь от нетерпеливых клиентов, они с выражением крайней занятости бросали на бегу: «Одну минуту», — и куда-то исчезали.

За соседним столиком пышнотелая брюнетка, выглядящая в своем длинном черном платье с разрезами скорее раздетой, чем одетой, профессионально затягивала матримониальную петлю на шее разомлевшего американца. Цепко придерживая одной рукой груду пакетов с подарками и положив другую на колени мужчине, она смотрела на него такими глазами, что участь американца не вызывала сомнений.

Перминев уже собрался уходить, когда неожиданно вспомнил, что видел эту девицу раньше. На площади Дзержинского, в четвертом управлении КГБ. Тогда она была в форме, но выглядела не менее соблазнительно, чем сейчас.

Часом позже Перминев ощущал себя на верху блаженства. Под ним пружинила мягчайшая кровать, над ним извивалась в любовном танце тоненькая юная грузинка по имени Нона, которая без остановки то шептала, то вскрикивала, словно разучилась говорить нормально.

Девушка принадлежала к довольно колоритной категории советских служащих, часть из которых получала зарплату, а другие паслись на вольных хлебах. И тем, и другим разрешалось оставлять себе сорок процентов заработанной валюты в обмен на сведения, которые они добывали в постелях иностранцев. Развлечение Перминева было для нее чем-то вроде сверхурочной работы. Но с хозяевами спорить не приходилось.

Через три-четыре года большинство девушек находило себе «фирмача», желающего спасти заблудшую душу, и на выходе из Дворца бракосочетаний их уже ждала выездная виза. Совсем не плохой финал, если учесть, что молодость и красота проходят. Почему бы не позволить Западу позаботиться о бедных крошках?

Сегодня Перминев благодушествовал, и к тому были все основания. Наконец-то появилась реальная возможность поприжать своего шефа и со временем сесть на его место. У них на Лубянке такое случалось довольно часто.

Перминев смотрел в окно поверх дымящих труб и лозунгов об электрификации. Да, товарищ Калягин просто обязан поспособствовать такому преданному слуге.

Ира Николаева проснулась в отвратительном настроении. Давно уже не молодая и не стройная девушка «с изюминкой», она спала в одиночестве. Уже стемнело. Луна еще не вышла, и за окном светились лишь огоньки соседних домов. Вдаль, насколько проникал взгляд, ряд за рядом тянулись спальные корпуса микрорайона Чертаново. Один из друзей, побывавший за границей, сказал как-то: «Это похоже на Нью-Йорк, честное слово, только у нас тише».

В комнате стало прохладно. Ира, поеживаясь, прошаркала в ванную за лекарством, на ходу подвязывая резинкой длинные седые волосы. Разумеется, толку от этих таблеток не было никакого, но все вокруг говорили: «Ты должна держаться, ты просто обязана бороться за свое здоровье».

Николаева по привычке прошла на цыпочках мимо комнаты дочери, но тут же вспомнила, что Лена уехала на выходные в студенческий лагерь и вернется только завтра утром. Она толкнула дверь дочкиной комнаты.