Шпион под подозрением. Спасские ворота

Дорога домой заняла больше часа. Снова вернулась тупая боль и ее неразлучный спутник — страх. Несмотря на холод, Николаева вся вспотела, пока шла от метро. Оскальзываясь, она брела по той же дорожке, что и Анатоль двумя часами раньше. Господи, как ей хотелось лечь сейчас в сугроб, чтобы мороз наконец доел то, что не успел сожрать рак!

Заметив ее, Анатоль вздрогнул. Он поднял голову с кафельного пола и почувствовал, как затекла шея. Как раз в этот момент по лестнице спустились двое жильцов с твердым намерением прогнать алкаша из родного подъезда. Один из них обещал вызвать милицию. Слава Богу! Старая мудрость гласит: не бойся того, кто грозится, бойся того, кто не тратит времени на угрозы.

Выйдя из парадного, Анатоль оказался шагах в двадцати за спиной Николаевой. Он начал было нагонять ее, как вдруг заметил фигуру мужчины у ее подъезда. Очевидно, тот поджидал соседку, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Однако Николаева вдруг остановилась. До нее оставалось не больше пятнадцати шагов. Анатоль явственно слышал ее тяжелое дыхание и сухой кашель. Он хотел уже повернуть назад, но в этот момент человек у подъезда сорвался с места и почти бегом направился в противоположную сторону — к автостоянке. Анатоль понял, что судьба послала ему шанс.

Николаева собралась было двинуться дальше, когда дубовая палка обрушилась ей на голову. Из-за вязаной шерстяной шапки удар получился почти беззвучным. Словно с облегчением Ира опустилась на снег. Второго удара она не почувствовала. Она лежала тихо, прильнув щекой к ледяной корке на асфальте. Глаза ее были закрыты, на лице разлилась умиротворенность.

Ее душа отлетела в ту самую минуту, когда Саша взял заключительный аккорд «Сатанинского концерта». Там, в квартире на Ленинском, замерли последние звуки фортепьяно, но гости продолжали сидеть молча. Только что исполненная музыка была громкой, вызывающей, неблагозвучной. Никто не аплодировал. У каждого остался осадок, что произошло нечто страшное и непоправимое.

10 декабря

В августе 1981 года некий южно-африканский бизнесмен, талант коммерсанта в котором явно был развит сильнее, чем моральные принципы, нанес краткий визит в Бухарест. Поскольку страны социалистического содружества не поддерживали официальных контактов с расистским режимом Претории, визит этот не получил огласки.

Предприниматель из Южной Африки провел в столице Румынии сорок восемь часов, главным образом — в советском посольстве. Перед отлетом из Бухареста он отправил два шифрованных телекса — в Лондон и в Стокгольм.

Три недели спустя хозяин небольшой транспортной фирмы в Гетеборге загнал на паром свой трейлер с очередным грузом продуктов для шведской колонии в Польше. Гетеборгским таможенникам было лень ковыряться в коробках с рыбными палочками и авокадо. Искренне жалея голодных соотечественников в Варшаве, они просто махнули рукой водителю — давай, проезжай.

Сразу после того, как паром отшвартовался в польском порту Щецин, из шведского трейлера извлекли дюжину фруктовых ящиков и перегрузили их в фургон «Совтрансавто», который тут же направился в Москву. В ящиках из-под фруктов лежали два разобранных на части компьютера «Ай-Би-Эм», запрещенных к экспорту в страны восточного блока. Едва ли КГБ можно было обрадовать сильнее чем-то еще. Даже шофер фургона огреб невиданных размеров премию.

А месяцем позже собранные компьютеры освоили заранее подготовленные для них программы и принялись глотать ежедневные сводки оперативной информации, поступавшей из пятидесяти управлений МВД по всей территории СССР.

В небольшом подмосковном поселке Горки пришлось соорудить автономный генератор, причем все сорок горкинских аборигенов свято верили, что компьютеры обслуживают их новую сверхсовременную метеостанцию, и немало гордились этим обстоятельством.

Рано утром в пятницу в компьютеры поступили данные, касающиеся последнего звонка Николаевой. Они могли бы остаться невостребованными еще несколько дней, если бы не усталость программиста, дежурившего в ту ночь в Горках. Когда пришла оперативная сводка по Москве, где смерть Николаевой проходила как обычное убийство, дежурный по ошибке направил этот файл в директорию КГБ. Автоматически сработавшая система перекрестной проверки вызвала из памяти компьютера данные о звонке Николаевой, и через пятьдесят секунд поднялась тревога.

— А, черт! Где она?

— Где обычно.

Лапкин ненавидел трупы. Каждая такая находка означала, что он отправляется в дальнее путешествие без руля, без ветрил, а главное — без видимой цели. Единственное, что более или менее ясно маячило на горизонте, это обычные формальности, куча бумаг, допросы, потом еще допросы, смутные тени, тут же исчезающие, едва их коснешься.

Отстранив помощника, он рванулся из кабинета и сбежал по лестнице в подвал.

…Районное отделение милиции только начало просыпаться после обеда.