Шпион под подозрением. Спасские ворота

И вот откуда-то из самой гущи бессловесной людской массы один человек пытается докричаться до Паркера. Он не сомневался в искренности автора радиограммы. Слишком жалко она выглядела, чтобы быть подставкой. К тому же, веяло от нее какой-то детской непосредственностью. Взять, например, подпись под шифровкой — «Единорог». Детский сад, да и только.

Паркер достал из ящика стола фонарик и прошел в комнату Стивена. Там, на полке над кроваткой сына, он нашел книжку, которую искал, и вернулся в гостиную.

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог.
Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог,
Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог,
А после их под барабан прогнали за порог.

Вот-вот, под барабанный бой. Паркер подошел к окну. Заснеженные крыши домов с редкими дымками из труб сверху казались одинаковыми, но под одной из этих крыш притаился «Единорог». Двадцать лет назад его прогнали из города: теперь он вернулся.

17 декабря

Десять минут ушло на то, чтобы в предрассветных сумерках откопать из-под снега машину, еще две минуты — побрызгать антиобледенителем на стекла, и уже в шесть пятнадцать Паркер въезжал в ворота посольства.

Стивен всю ночь прометался в жару; Сузи не находила себе места. Паркер хотел остаться дома — как отец он был просто обязан остаться, но именно сегодня могла раскрыться загадка странной радиограммы.

Посольские шоферы деревянными лопатами расчищали двор от снега и приветливо помахали Паркеру, карабкавшемуся по сугробу перед парадным входом. Сквозь дверные стекла в вестибюле был виден Дженкинс. Привратник стянул через голову свой любимый джемпер, набросил на плечи форменную куртку и, зевая, поковылял открывать дверь. Глаза его были заспанными, на подбородке проступила седая щетина.

— А, мистер Паркер! С добрым утром, черт бы его побрал. Каторжная погода, верно, сэр?

Паркер молча кивнул ему и быстрым шагом направился влево по коридору в канцелярский отдел посольства. Папки с документами лежали в шкафу, где он их вчера оставил. Паркер внимательно осмотрел свой стол и задвижки на окнах кабинета.

Двумя часами позже Мэри Кросс принесла Паркеру кофе в его персональной чашке с большой буквой «С» на боку. Началась обычная утренняя текучка посольских дел.

— Совещание в девять, не забыл, Джордж? Похоже, ты серьезно увяз в этом деле. — Мэри кивнула на ворох папок и конвертов на столе. Паркер поднял взгляд на Мэри, с удовольствием вдыхая свежий утренний запах ее духов, и невольно залюбовался длинными локонами каштановых волос своей помощницы.

— Нет у меня времени заседать. Прикроешь, Мэри? Сходи на совещание одна, ладно? Я действительно увяз по самые уши.

Было, наверное, уже десять часов, когда Паркер во второй раз оторвался от стола; ему показалось, что он слышит бой кремлевских курантов за рекой. Но, скорее всего, ему просто почудилось, ибо в этот момент он наконец нашел нужную страницу и нужный абзац. Ага, вот ты и попался, Единорог! Попался, голубчик! Господь все видит. Как ты не прятался, старый хрен, Джордж Паркер нашел тебя и теперь желает с тобой побеседовать.

Кофе уже давно остыл, но это пустяки. Паркер торжественно поднял чашку, словно салютуя Единорогу: «Твое здоровье, старина!»

Верно, оказывается, учили Паркера: разведка — не что иное как умение читать, читать между строк и извлекать по крупицам истину. Отделять ее от плевел лжи, отмывать от грязи бесполезной информации. Вот и сейчас перед ним лежали сведения, очищенные от двадцатилетних напластований, свеженькие, как будто полученные с утренней почтой.

Паркер еще раз проверил расчеты: время передачи, день недели, последний знак в радиограмме — все совпадало! Ключ к расшифровке был перед ним на раскрытой странице папки. Если все верно — а ошибка исключалась, — до встречи с Единорогом осталось два часа.

Наступила пятница, для Анатоля — последний день четырехдневного цикла, отведенного, согласно шифровальному блокноту, для встречи с резидентом. Четыре дня подряд ты ходишь в один и тот же час на одно и то же место, а затем сматываешь удочки. Так гласила инструкция.

Повторить вызов резиденту и назначить новое место и новую дату для встречи можно было лишь через десять дней. Но ждать нельзя, через десять дней будет поздно, чертовски поздно. Как себя вести в подобных случаях, Анатоля не проинструктировали. А на его вопрос, что делать, если обстоятельства сложатся катастрофически и экстренная встреча с резидентом станет жизненно необходимой, твердо ответили, что умный человек не загонит себя в тупик.

«Нет, надо идти», — убеждал себя Анатоль. В конце концов, обратной дороги у него нет, даже остановиться на полпути он не имел права. Он помнил, как растерялся, выслушав безаппеляционный ответ, и его собеседники наверняка это заметили. В тот день, глядя в зеркало, Анатоль впервые смачно обозвал себя «шпионом».