Шпион, пришедший из кооператива (ЛП)

  Кажется, я уже довольно долго пил у русских. «Опа, у тебя не было никаких проблем», - сказал он, когда я промчался мимо него у въезда на подъезд к особняку Чертковых. 12

  Полицейский не сильно ошибался. Перед тем как покинуть Тактон-Хаус, Престон воспользовался перерывом в разговоре - «внезапной тишиной, уходящей от ангелов», как он это называл, - чтобы сослаться на необычайное совпадение, когда я попал в русский дом, особенно в центр русского языка. культуры в Англии, накануне моего отъезда в Батум ». Спиритуалисты для человека и «с суеверием, характерным для русских», они немедленно применили «всевозможные оккультные интерпретации» к этой неожиданной встрече и потребовали от Престона «небольшую конфиденциальную посылку для передачи их другу в Батуме», что было поручено. он взялся, но вскоре пожалел:

  По прибытии в Батум… Меня встретил вице-консул, несмотря на энергичные протесты которого российские таможенники настояли на досмотре моего багажа. Меня поразило, что они искали какой-то определенный объект, и, хотя у меня не было доказательств этого, я не мог избавиться от ощущения, что это мог быть пакет, который я так мудро бросил в море в Константинополе. 13

  Не только Престон выразил озабоченность деятельностью толстовцев, живущих в Тактон-хаусе, и их методами общения с Россией. Местная почтмейстер, отвечавшая за обработку их почты, находилась в постоянном состоянии тревоги, чтобы «контрабандные трактаты, возможно, привели ее в легкую опалу перед российским двором». 14 Все, что писал Толстой, было отправлено в Тактон-Хаус. Отсюда граф Чертков поддерживал связь с издателями, как российскими, так и иностранными, выбирал переводчиков, руководил их работой и определял даты публикации. Он настоял на том, чтобы рукописи Толстого хранились в специально построенной кладовой в подвале Тактон-хауса, и в 1903 году он получил первые три тома « Дневников Толстого , Молодежь» , том I, 1847–1852, том II, 1853–61. и « Поздние годы» , том III, 1895–1903 гг. Ему нужен был переводчик этих произведений, и он обратился за советом к секретарю и биографу Толстого Павлу Бирюкову, который порекомендовал двадцатидвухлетнего латыша Александра Сирниса, который тогда работал на ранчо, принадлежавшем русским изгнанникам в Сан-Хосе. окраина Сан-Франциско. 15 Бирюков был представлен Александру одним из подписантов Помигита! , Бодняски, который познакомился с Александром в изгнании в Лемсале после его изгнания в Курляндию.

  Контраст между Сан-Хосе и зелеными переулками Хэмпшира в начале двадцатого века не мог быть более заметным. Один современник описал Тактон-Хаус вместе с его русскими обитателями как стоящий между старым порядком и новым, свидетель того, что девятнадцатый век уступает место ритму двадцатого:

  Англия - второй дом Владимира Черткова, и красивый дом, стоящий высоко над берегом соленой реки, кажется окутанным тихой, умиротворяющей атмосферой. Вдали сверкает синева изменившегося океана, серая куча монастыря Крайстчерч гордо возвышается между извилистыми ручьями и изумрудными лугами; только яркий красный кирпич, с помощью которого разрушающий красоту строитель быстро покрывает вересковую, изрезанную дугой землю, прилегающую к Саутборну, вызывает диссонанс и омрачает в остальном прекрасную перспективу. Тактон-хаус стоит между старым порядком и новым. Древний Крайстчерч с его легендарным домом и легендарными преданиями - дом былой славы - и современные жилые дома в виде современных вилл, новые электрические трамваи и все так называемые блага современной цивилизации. И посреди этих противоречивых элементов находится дом Владимира Черткова, пульсирующий твердой решимостью, энергичной жизнью и напряженными усилиями - немного России в сердце английских сцен и английских обычаев. 16

  Когда Александр прибыл в Тактон-хаус, он оказался в компании нескольких опытных публицистов и революционеров, привлеченных со всей Российской империи. Без сомнения, это было очень профессиональное предприятие, и оно произвело бы сильное впечатление на двадцатитрехлетнего Сирниса. Типография в Ифорд-Лейн имела русский шрифт, русские наборщики, печатные машины, машинисты, столы для наложения, фабрику стереотипов, вышивальные машины, гильотины для резки и все другие необходимые фабрики небольшой типографии и переплетной фабрики. В самом доме было двадцать спален. Иногда здесь проживало до тридцати человек, которые занимались различными видами деятельности общины. 17

  Хотя граф Чертков имел репутацию довольно трудного человека, он хорошо ладил с Александром, и между ними, по общему мнению, сложились хорошие рабочие отношения. Александр прибыл в Тактон с яркими отзывами Бирюкова, который, как официальный биограф Толстого, имел возможность сильно повлиять на суждения графа Черткова. По словам Альфреда Брандта, пасынка Александра, граф очень высоко оценивал лингвистические способности Александра и часто обращался к нему по тонкостям русской грамматики: