Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда

На следующее утро, проехав еще около часа по пустыне, мы подъехали к дому губернатора, у которого был выстроен почетный караул из вооруженных полицейских. При нашем приближении трубач подал сигнал, полицейские взяли «на караул», и с лестницы навстречу нам торжественно стал спускаться генерал Гураб. После традиционных объятий и поцелуев я представил его родителям Вальтрауд и Кнупферам, на которых оказанный нам прием произвел большое впечатление. За обедом, состоявшим из восьми блюд, Гураб выразил сожаление, что мы пробудем у него в гостях только один день.

— Что? Всего день? — воскликнул он. — Рыжий, я приготовил для вас отличную программу: приемы, рыбалка, поездка к бедуинам, прогулки на лошадях и верблюдах и еще миллион разных вещей. Это нельзя втиснуть в один день! Вы должны задержаться на одну-две недели. Моя дочь Ханна хочет лично поблагодарить вас за ту радость, которую вы ей доставили.

Заметив недоуменный взгляд Марлис Кнупфер, Гураб поспешил объяснить:

— Понимаете, мадам, у меня три дочери — Инис, Нагва и Ханна. Аллаху было угодно, чтобы у меня были дочери. Но это такие дочери, которыми может гордиться любой: умные, здоровые, красивые. Ханна, которой сейчас девятнадцать лет, получила в наследство от отца орлиный нос. Для мужчины такой нос не помеха. Наоборот, он говорит о сильном характере. Но для девочки — это трагедия. Моей дочери очень повезло, что у меня есть такой бескорыстный и благородный друг, как господин Лотц. Он принял близко к сердцу переживания моей дочери и нашел в Германии хирурга, который сделал Ханне блестящую пластическую операцию. И вот на день рождения он подарил Ханне то, что она всегда мечтала иметь, — классической красоты нос. Завтра вы встретитесь с Ханной и сможете оценить работу мастера. Пожалуйста, Рыжий, и не думай о том, чтобы уезжать завтра.

Я объяснил, что у отца моей жены срочное дело в Германии, но в конце концов согласился остаться еще на какое-то время.

Последовали два дня экскурсий по стране, мы выражали свое восхищение масштабными сельскохозяйственными проектами, знакомились с важными лицами и много-много ели. Родители Вальтрауд были особенно поражены тем, что Вальтрауд назвала «музеем Лотца». Прямо в зале приемов губернатора располагался огромный застекленный шкаф, в котором Гураб разместил все подарки, которые он когда-либо получал от меня: различные магнитофоны, фотоаппараты, электрические миксеры, электрические зубные щетки, электробритвы, бинокли, транзисторные радиоприемники и многое другое. Эти вещи были так редки и так дороги в Египте, что Гураб просто не мог позволить себе использовать их по прямому назначению. Вместо этого он демонстрировал их своим гостям, как иной показывал бы редкие картины.

22 февраля после обеда мы, крайне утомленные обширной программой, выехали в Каир. Дорога была ничем не примечательна, и когда мы наконец добрались до столицы, то сначала заехали на Дорогу Пирамид и распрощались там с Кнупферами. Они горячо благодарили нас за интересную поездку, которую сами, конечно, никогда бы не смогли предпринять. Договорились в скором времени снова встретиться. Мы сели в свою машину и в отличном расположении духа, помахав на прощанье новым друзьям, двинулись к своему дому.

— Ну вот мы и дома, — сказал я, останавливая машину перед воротами своей виллы. — Предлагаю лечь пораньше, чтобы хорошо отдохнуть после дороги.

Неожиданно мое внимание привлекли четыре автомашины, остновившиеся напротив нашего дома. Вскоре из них стали выходить люди.

— Что это? — шутливо заметил я. — У соседей свадьба?

Едва я успел произнести эти слова, как сильный удар по голове свалил меня с ног. Я услышал крик Вальтрауд. Человек шесть прыгнули на меня, и, прежде чем я успел сообразить, что происходит, на руках у меня защелкнулись наручники. Потом меня, крепко держа под руки, поставили на ноги.

Правду, господин Лотц!

— Увести! Быстро. И держать их отдельно! — Эти приказы отдавал толстый человек в очках.

Открылись ворота, и меня полувнесли, полувтащили в дом. В гостиной меня посадили в кресло, но, несмотря на наручники, с каждой стороны меня крепко держали. Голова постепенно прояснялась, и я оглядел комнату в поисках Вальтрауд и ее родителей.

— Где моя жена?

Комната была полна людей, но Вальтрауд не было видно. Невысокого роста человек в темных очках, которые он не снимал, хотя солнце уже давно село за горизонт, смотрел на меня в упор.

— Здесь ее нет, — резко сказал он. — Теперь вы долго ее не увидите, может быть никогда. Вам лучше рассказать всю правду. Мы знаем, что вы шпион. Кто входил в вашу шпионскую группу? Назовите имена ваших сообщников.

— Кто вы такой? — заорал я на него. — Что все это значит? Как вы смеете нападать на меня в моем же доме!

Он дважды ударил меня наотмашь по лицу.

— Не сметь со мной так разговаривать! Вы отлично знаете, почему мы здесь.

В это время подошел толстяк, который оттеснил человека в темных очках.

— Позвольте мне заняться им, Хасан-бей. Вы получите его потом.

Затем он обратился ко мне по-английски: