Шпионаж во время войны

В Афины барон прибыл в качестве коммивояжера фирмы Круппа. Такая профессия Шенка могла бы удивить всякого, кто его знал. Газеты, писавшие о его вкрадчивой обаятельности, — безусловно полезное качество разъездного торговца, — могли бы подтвердить его роль.

На первых порах он пытался оказать влияние на некоторые греческие газеты, но англо-французская служба пропаганды, шедшая по его следам, расходовала в пятнадцать раз больше денег, чем Шенк. Подкупив все еще не захваченные им газеты, англо-французская служба быстро выбила фон Шенка из седла. Но если греки не поддавались союзнической пропаганде, то не «германское золото» соблазнило их. Дело было проще. Проповедуя греческому народу необходимость войны, союзники вместе с тем сумели показать с предельной ясностью, что результатом войны будет раздел Греции в пользу Болгарии. Все это делалось в период, когда союзники не могли похвастать ни одной значительной победой и когда исход войны казался еще сомнительным.

Барон фон Шенк увидел в этой ошибке союзников возможность нажить капитал. Он заполнил германскую прессу сообщениями о том, что благодаря его искусным манипуляциям общественное мнение Греции очень резко настроено против союзников: что нейтралитет Греции, столь необходимый Германии, был делом его рук. Так образовался порочный круг: измышления фон Шенка, напечатанные в германской прессе, широко цитировались французскими газетами, и общественное мнение постепенно приходило к уверенности, что Греция под влиянием своего короля склоняется в сторону Центральных держав. Курьезно, что в то время как фон Шенка сделали пугалом французской публики, германский посол в Греции граф Мирбах сообщил (3 сентября 1915 г.), что барон фон Шенк пытался уговорить греческого короля Константина обратиться за помощью к кайзеру, но что король, естественно, не последовал этому совету; он также сообщал, что фон Шенк — патологическая личность. По-видимому, посол знал, что фон Шенк постоянно принимал участие в тайных ночных оргиях вместе с главой французской тайной полиции, во время которых они, как добрые друзья, сообщали друг другу имена осведомителей, которые их обманывали.

Сношения с греческими журналистами также не обходились без курьезов. Война была для них периодом богатой жатвы. В начале 1916 г. руководители французской службы пропаганды решили купить газету «Эмброс» и сделать ее своим органом пропаганды, связанным с официальным органом Венизелоса «Патрис». Как только об этом услышали руководители «Патрис», они отправились во французскую миссию и угрожали перейти в ту же ночь в другой лагерь, если деньги, предназначенные для «Эмброс», не будут вместо этого выданы им.

23 апреля 1916 г. французская миссия телеграфировала на Кэ д’Орсей:

«Венизелосские газеты очень встревожены нашим приобретением других газет. Необходимо будет утихомирить их посредством 200–300 тысяч франков».

Через педелю последовала вторая телеграмма:

«Дело с „Эмброс“ прекращено из-за угроз венизелосских газет. Они шантажируют нас, угрожают выступить против Антанты, если она купит „Эмброс“».

Эти телеграммы были подписаны ныне покойным Анри Тюро (личным другом Бриана), который был послан в Грецию для руководства секретной пропагандой и французским радиоагентством.

Стратегов может интересовать вопрос, в какой мере салоникская экспедиция способствовала или повредила конечной победе союзников. Для нас несомненно одно: экспедиция оказала самое губительное влияние на внутреннюю политическую жизнь Греции и моральное состояние службы разведки стран Антанты.

Во главе салоникской экспедиции был поставлен генерал Саррайль, который до того (22 июля 1915 г.) был отстранен от должности во Франции за самовольные действия в Аргоннах. Это был вздорный и тяжелый человек, он не знал страны и не был осведомлен о событиях, которые произошли там с начала войны…

Как и следовало ожидать, он отклонил услуги военной разведки (Второго бюро) и создал нечто вроде собственной политической разведки, которую возглавлял сперва капитан Матье, а затем Венуа, впоследствии начальник судебной полиции в Париже. Саррайль изобрел спасительную формулу: «Константин угрожает мне ударом в спину» — и пускал ее в ход всякий раз, когда в Париже его критиковали за бездеятельность.

Его презирало большинство офицеров и солдат, служивших под его началом. Он поочередно ссорился со всеми офицерами союзных частей, и много месяцев ушло на то, чтобы побудить французское правительство отозвать его.

Неспособность дружно работать с людьми была не единственным недостатком его как командира. Он был подозрителен, легковерен и склонен к мании преследования; всякого, кто не соглашался с ним, он подозревал в заговоре против себя. Для него было естественно получать всякие фантастические сведения от секретной агентуры, которой пришлось приспособить всю систему своей работы предвзятому подходу этого человека.

Декабрь 1915 г