Шпионская игра (ЛП)

  В середине предыдущей колонки Генрих Шварц по тому же адресу. Витве - «вдова»; большинство женщин, указанных в качестве домохозяек, указаны как Витве. Возможно, старуха, вдова София Шварц и ее сын в квартире в том же доме. (Одна семья владеет двумя квартирами. Полированная коричневая мебель, тяжелые шторы и кружево перед стеклом. Комната для рояля.) Я обращаюсь к спискам улиц: София Шваркс, Витве, пятнадцать бедняков; Генрих Шварц, оберштурмбаннфюрер СС, четвертый.

  «Простите, мне очень жаль, вы можете мне помочь?»

  Подходит архивист. Она понимает несколько слов по-английски, теперь, когда здесь некому переводить, может даже говорить несколько слов.

  «Где - где была - эта улица? Вы можете показать на карте?'

  На стене над шкафом висит большая карта старого Кенигсберга. Архивист указывает ручкой на место, слишком высокое, чтобы она могла дотянуться.

  Она указывает на несколько улиц в старом центре, недалеко от реки Прегель и доков. (Та часть города, которую вы видите на старых фотографиях, квартал высоких домов с длинными крышами и мансардными окнами в них, как глаза.)

  Коггенгассе. Вы уверены?'

  'Ja. Hier.

  Мне хочется смеяться. Полагаю, это шок и абсурд. Абсурдно найти это, что я случайно нашел это место, что именно эта страница привлекла мое внимание.

  «Большое вам спасибо, это такая помощь. Данке, в смысле, спасиба . Я пойду сейчас. До свидания, до свидания ».

  Пустая стальная дверь захлопывается за мной. «Здание похоже на картотечный шкаф», - сказал архивист. Воздух снаружи свежий и без запаха пыли.

  Я встречаюсь со своими друзьями в том, что они называли кафе на улице. Кафе; - слишком формальное название для предприятия, которое представляет собой не более чем будку, полосатый зонтик и группу пластиковых стульев на куске бетона на краю давно обезумевшего сада. По крайней мере, есть кофе, а полдень необычно мягкий, и в этом месте падают солнечные лучи.

  Мне не нужно сначала говорить. Старик полон собственных новостей. В нем маловероятно хихиканье, как будто он школьник, которому нужно рассказать анекдот. Небольшая нерешительность в его речи расстраивает его. Теперь вы придете и увидите семейный дом. Приходите и посмотрите, что с этим стало.

  Я езжу с ними как пассажир.

  Мы прорезаем квартал заброшенных садов и проходим еще пару улиц. Дом стоит на углу. Это совсем не то, что я ожидал, а необычная и продуманная загородная вилла, сияющая и новая, словно только что вышедшая из фантазии какого-то архитектора. Немного барокко, нотки югендктиля. Высокие стены вокруг, железные ворота, камеры наблюдения и домофоны, урны, балконы, огромные серебряные мерседесы, выставленные перед крыльцом с мраморными колоннами.

  Камера движется, чтобы увидеть, как мы стоим у ворот.

  «Два года назад я приехал сюда, и в доме было четыре семьи, и они использовали сад в качестве туалета. А теперь посмотри на это. Можно подумать, что это Беверли-Хиллз!

  Он смеется слишком громко. Из дома выходит фигура в темном мундире, пристально смотрит на нас, где мы стоим.

  Охранник что-то кричит. Отмахивается от нас, как от бродячих собак.

  Старик выбивает слюну из горла. Его шутка провалилась.

  «К черту этих русских!»

  Он внезапно взволнован. Его жена берет его за руку.

  «Мой дедушка был уважаемым человеком. Судья. Это был респектабельный дом. Хорошо, что дедушка не дожил до того, что здесь произошло. Он умер в 43 году. Не война. Рак. Когда вы думаете о том, что было после, это было милостью ».

  Ничего не могу сказать, только интересуюсь своим дедом, здесь, где-то, кем он был.

  Пойдем, говорит жена. Мы идем дальше.

  Через некоторое время он берет себя в руки и спрашивает, как дела в архиве.

  «Все прошло хорошо, - говорю я. «Спасибо, было интересно. Но толком ничего не нашел. Я не мог ожидать, что смогу, имея так мало информации, продолжать? »

  Что я должен сказать? Это было пять Herr Odewalds, любой один из которых, возможно, был отцом Karoline. Это я случайно обнаружил, что там был Генрих Шварц и он, возможно, была дочь по имени Софи, которая может или, возможно, не играл на пианино, а мать под названием София, которая жила в квартире наверху. Это Генрих был в СС. Это имя мне знакомо. Это у меня есть предчувствие. Это было слишком много историй, и я не знаю, что мой путь между ними.

  Старики идут медленно. В такой прогулке есть пауза для разговоров, вопросов, откровений. Но и для тишины.

  Пока мы идем по этим жилым проспектам, призрак Кенигсберга не утихает. Улица Карла Маркса раньше называлась Герман-Горингштрассе. - Трамвай идет прямо здесь, - говорит мужчина. Он прямо предлагает воспоминания, горечь рассеялась. Раньше на этом трамвае ездили в школу. Линия проходит за высокими спинками посада, а затем вышел на главной магистрали и мы снова в России.