Шпионы «Маджонга»

Наступило долгое молчание. Том переводил взгляд с одного лица на другое. Полицейские были вежливы, но не слишком дружелюбны.

— Нет, — сказал он наконец. — А теперь, если вы закончили, я хотел бы поехать к себе домой.

Морли кивнул, и все трое медленно пошли по направлению к выходу. Но запас кошмаров и тайн, уготованных на сегодня Тому, очевидно, еще не был исчерпан. Когда они вышли из парка, Том пережил недолгую галлюцинацию. Рядом с дорожкой был установлен плоский деревянный силуэт пингвина с круглой дыркой, проделанной в голове, чтобы дети могли просовываться в нее и фотографироваться. Проходя мимо, Том увидел прямо в отверстии мелкое лицо взрослого китайца в очках с толстыми стеклами и массивной оправой. Том протер глаза и опять взглянул туда — мрачное лицо китайца мгновенно изменилось: уголки губ быстро приподнялись и опустились, послужив слабым намеком на улыбку. Том моргнул, лицо в прорези исчезло. Он свернул с дорожки и направился к деревянной фигуре, но ноги у него подогнулись, и земля полетела навстречу ему с бешеной скоростью. Он ощутил, что его подхватили под руки, и провалился в пустоту.

Глава 18

Саймон был взбешен. Мэт наконец собрался с силами и сообщил, что бросает школу. Так будет лучше, заявил сын. Его больше не интересует Кембридж, сказал он. Он хочет получить работу, любую работу, которая никак не будет связана с деятельностью «Дьюкэнон Юнг», но которую его отец тем не менее должен обеспечить ему через своих деловых партнеров: «Где-нибудь на Дальнем Востоке, лучше всего, в Австралии, что-нибудь связанное с разработкой средств программного обеспечения», как сын выразился.

— Вот что я тебе скажу! — заорал Саймон. — Я дам тебе десять тысяч гонконгских долларов и можешь провести остаток жизни, запрограммировав весь этот мир!

Мэт хотел удрать, но ноги не слушались его. Было слишком поздно: его отец схватил ружье и начал палить из него…

Мальчик вскочил на постели, протирая глаза руками. Его сердце бешено колотилось… Сон… Слава Богу, это был сон!

В доме стояла мертвая тишина. Шум, от которого проснулся Мэт, больше не повторился. Юноша спустил ноги с кровати и поскреб пальцами по лицу, ощутив, как с него слезают клочья кожи. Дерьмо! Опять сгорел.

Надо побыстрее приходить в нормальную форму. Почему везде так тихо?

Он встал и поплелся к окну, откуда открывался вид на залив Независимости. Из его окна видна была самая лучшая панорама, потому что его комната располагалась выше, чем чья-либо другая. Под окном находился балкон, на который выходила дверь спальни его родителей. Еще ниже был плавательный бассейн и лестница, спускавшаяся к пляжу. Но сегодня любоваться в окно было нечем: небо затянули тучи, и море казалось серым и плоским, как заболоченное озеро. И все равно у него хорошая комната, лучше, чем у Дианы.

Мэт вздохнул и задернул занавески. Бедная Ди — пережить такое нападение! Абсолютно отрицательный жизненный опыт. Хотя сегодня ее должны выписать — уже кое-что!

Он принялся разглядывать обстановку своей комнаты. Расположение-то, может быть, и хорошее, но над интерьером надо поработать, решил он. За свои прошлогодние каникулы он обставил помещение по своему вкусу, но сейчас оно казалось ему таким… детским. Огромный флаг СССР занимает большую часть одной из стен. Прошлогодние магнитофонные кассеты, прошлогодние видеофильмы… Боксерские перчатки, которые он уже больше не наденет. Плейер «Сони Уолкмэн», который давно сломан. Коричневые простыни. Боже, каким придурком надо быть, чтобы спать на коричневых простынях!

Он уперся руками в пол и сделал двадцать отжиманий в быстром темпе, потом перекатился на спину и уставился в потолок. Дерьмо! Скоро ему придется все рассказать отцу, но как это сделать? Бедный па так затрахался с этим своим долбаным заводом. Может быть, лучше сначала сказать ма, а она уже скажет па? Да, классная мысль. Но пока надо принять душ.

Мэт надел купальный халат и отправился к двери. Когда он шел к ванной комнате, что-то заставило его взглянуть через перила балюстрады вниз, в холл. Там, уперев руки в бока, стоял мужчина, китаец. Мэт никогда раньше его не видел. Его черные волосы подстрижены под ежик, на нем — белая рубашка с коротким рукавом навыпуск и черные брюки. Мэт решил, что ему уже за сорок, но, видя только макушку парня, много о нем не скажешь. Возможно, торговец вразнос. Приятель старины Люка.

Мэт уже было двинулся дальше, когда из столовой вышел еще один китаец, одетый так же, как первый, и подошел к своему спутнику. Мальчик взглянул на него и замер, не в силах поверить в увиденное: этот второй держал в правой руке пистолет. Мэт судорожно втянул в себя воздух и попятился назад, влипнув в стену. Он с трудом сглотнул слюну. Когда он пошевелился, первый китаец посмотрел прямо на него и сказал что-то своему товарищу.

И тут они оба начали подниматься по лестнице.