Шпоры на кроссовках

— Это как раз просто. Увидят со стены и поднимут.

— Ага, или влепят стрелу по самое прощай мама, — скривился Колька. Антонин тихо хихикнул:

— Поднимут хотя бы из любопытства. Мы, эллины, любопытны, как хорьки. Только бы не попасть под нефть.

Колька умолк, пытаясь сообразить: Антонин знает слово «нефть», или это так «автоматический перевод» сработал? Он ни до чего не додумался — нос лодки почти уткнулся в основание стены, поднимающейся прямо из моря — Колька спружинил руками, — и Антонин, подняв весла, негромко крикнул:

— Наверху, эгой!

На фоне звездного неба появилась странная голова — Колька заморгал, не сообразив стразу, что это шлем с гребнем. Мужской голос отозвался:

— Кто там?

— Эллины из Афин и… — Антонин покосился на «Николая-македонянина», — и Македонии, спасаемся от мидян. Спустите веревку.

— Погоди, — буркнул оттуда и послышался разговор шепотом. Говорившие не учли, что ночью в тихую погоду слышно далеко, и Колька уловил обрывки разговора: «Мальчишки… двое, кажется… афинянин… от Фемистокла… проверить, поднимите… лучники…» Потом сверху упала не верёвка, а лохматая, толстая веревочная лестница:

— Поднимайтесь оба.

— Придержи, — попросил Антонин, — и смотри, как надо.

Он и на самом деле поднимался так, как собирался по простоте душевной Колька — лез Антонин не как по обычной лестнице, а сбоку, держа лестницу между ног. Снизу стена не казалась высокой, но когда настал черед Кольки лезть, он с трудом заставил себя продолжать подъем, добравшись до половины. Вверх и вниз смотреть было страшно, Колька перебирал руками и ногами, созерцая камни перед носом, как вдруг чьи-то сильные руки схватили его за шиворот, словно щенка, потом — за пояс, чей-то бас прогудел: «А вот и македонец, клянусь Зевсом — в штанах!» — и Колька, рассерженный и испуганный, оказался стоящим на каменном настиле среди рослых воинов и поблескивающих доспехах, гребнястых шлемах и грубых плащах. Его тут же обшарили, отобрав персидский меч и бесцеремонно вертя, после чего кто-то, невидимый за огнем факелов, спросил, обращаясь к стоящему тут же Антонину:

— Что велел передать стратег[15]. Фемистокл жителям Халкиса?

— Ничего, — развел руками Антонин, — мы не гонцы эллинских стратегов и не лазутчики мидян. Мы правда спасаемся от врага.

— Нашли место, — буркнул тот же голос и добавил: — А что не лазутчики…

Договорить эллин не успел. Где-то в ночи вдруг взметнулось неистовое пламя, послышался многоголосный крик, даже скорее вопль, а потом — какой-то странный шум. Тревожный гулкий грохот-тишина-визгливый вскрик «хый!!!» — снова грохот и все сначала.

— Они подожгли воротную башню! — закричал кто-то издалека метеллическим голосом, и мальчишки в мгновение ока остались одни; воины, похожие в своих плащах на большущих ночных птиц, опрометью бросились куда-то.

— Бежим к храму! — Антонин вскинул руку, указывая на трепещущий где-то в вышине одинокий огонь. — Там должны быть оружейные склады!

4

Как и всем мальчишкам, Кольке снились кошмары, в которых от кого-то убегаешь, а кругом никого нет, и никак не бежишь… Оказывается, может быть еще страшнее. Это когда бежишь не один.

Улицы в этом чертовом Халкисе вели все время вверх. Было светло от множества факелов, но свет выглядел недобрым, испуганным мечущимся, как и люди. Отовсюду кричали, стонали, плакали. Десятки, сотни людей бежали по улицам между низеньких заборов вместе с мальчиками. Большинство — вверх, туда же, куда и они. Некоторые — в основном, вооруженные мужчины — в обратном направлении… но вот пробежал рослый пожилой человек с сумкой на бедре, за ним еще двое подростков несли две сумки, на которых Колька успел различить вышитых змей, обернувшихся вокруг чаши… а вот и вовсе девчонка с луком промчалась, рыжие волосы хлестнули Кольку по лицу. Сзади подхлестывали выкрики и удары, они были слышны по-прежнему хорошо. До Кольки лишь теперь дошло, что это мидяне колотят в ворота тараном. Те, кто посильнее, волокли на себе маленьких детей, стариков, раненых. Колька увидел, как две женщины с распущенными волосами пытаются оторвать от распахнутых ворот мертвой хваткой вцепившегося в них сухого деда. На крыше соседнего дома двое мальчишек помладше Кольки деловито отдирали и раскладывали черепицу, третий натягивал небольшой лук, прижав стрелы пальцами ноги, чтобы не скатились.

— Стыдно бежать, — на бегу выдохнул Антонин. — Николай, ты беги, а я останусь. Твой щит, наверное, там, да? Тебя ведет бог, я же вижу!

— Слу… — Колька притормозил, но звуки, шедшие от стен, вдруг изменились. Буханье прекратилось, и вместо него возник, вырос и уже не умолкал дикий многогласный вой и рев.

— Смотрите!!! — истошно закричала какая-то женщина. — Смотрите, они вошли! Горе тебе, Халкис! Горе, люди!

Оцепенев, несколько секунд все смотрели, как по невидимым в темноте улицам, четко обознача их, начинают растекаться огненные реки — факела в руках высадивших ворота врагов. Начали вспыхивать дома, и все вокруг с криками и плачем устремились вперед еще быстрее.

— В храм! — Колька дернул Антонина. — Ну скорее же, тут пропадем зря!