Шпоры на кроссовках

— Я дойду до тебя, пройду шагов сто, присяду, тоже посмотрю и позову тебя, — подхвати Антонин, — и так по очереди пойдем… Так ходят воины на границах, мне рассказывали братья. Давай так.

— Я пошел, жди, — и Колька, стараясь держаться в тени кустов, зашагал по тропке, размышляя, что спецназ куда старше, чем он думал. Хотя — что удивительного? В древности ведь так и воевали — в лесах, в засадах, кто кого выследит и пересидит. А значит, древние люди и были настоящими спецназовцами…

— Николай, я настоятельно советую вернуться.

Здравствуйте. Плановый визит. Колька даже не стал оборачиваться на голос, но Кащей зудел за спиной, как комар:

— Николай, вам не может везти до бесконечности. Вы сейчас направляетесь в город, который на днях падет. Это исторический факт. Вы знаете, что творится в осажденных городах? И как вы собираетесь оттуда выбираться? Хорошо, если щит там. А если нет?

Колька перестал обращать внимание на голос, с удовольствием отметив, что в нем появляются нотки паники. Ага, заменжевался отрицательный персонаж! То ли еще будет!

Он присел возле поворота тропы и довольно долго вслушивался и вглядывался. Не обнаружив опасности, поднял руку и покрутил ей в воздухе.

Антонин проскочил мимо него бегом, но тут же сменил бег на крадущийся шаг и пропал за поворотом. Прошло пятнадцать минут — по часам — прежде чем Колька услышал уханье совы и сообразил, что сигнал ему…

…На убитых наткнулся Антонин, и Колька обрадовался этому. Хмурый эллин в очередной раз дождался Кольку возле измятого кустарника, в котором виднелись тела и сказал:

— Можно не опасаться. Никого тут больше нет. Там, — он указал рукой, — убитые, из деревни, наверное. Семнадцать человек. И следы мидян. Они ограбили и ушли дальше.

— В деревню не пойдем? — спросил Колька. Антонин вздохнул:

— Пойдем. У берега могли остаться лодки.

3

Лодок оказалось несколько. Их не испортили — судя по всему, к берегу никто не подходил. Повеселевший Антонин пояснил, что мидяне и почти все другие народы, которых они привели с собой, боятся большой воды и даже рек. Даже флот у мидян из финикийских, египетских кораблей, и греческих тоже.

— Есть предатели-олигархи, которым Царь Царей обещал отдать власть в наших землях, — добавил Антонин, — есть эллины из Азии — этих пригнали силой. Фемистокл велел в удобных бухтах написать на камнях обращения к ним, чтобы не воевали за мидян и переходили к нам.

— Олигархи — не Березовский с Гусинским? — пошутил Колька. Антонин честно задумался и ответил:

— Нет, таких не помню. Может, и они есть.

— Антонин, — продолжал прикалываться Колька, — а ты демократ?

— Конечно, — слегка удивился Антонин, укладывая в лодку весла, найденные здесь же. — Я ведь афинянин и сын кормчего. А ты?… Ах, да у вас ведь есть царь Александр, значит, нет демократии…

— Хороший, между прочим, мужик, — вступился за своего царя новоявленный македонянин.

— Мужик? — переспросил Антонин. — Вообще-то неплохой, наверное, раз нам помогает, хоть и тайно… Ну вот, все готово, можно отплывать. Но лучше подождем темноты. Пошли в сарай, перекусим и отдохнет. Ты грести умеешь?

…Припасов оказалось на одни раз. В деревне целых домов почти не осталось, и мальчишки не испытывали особого желания по ним шарить. Антонин признался, лежа на груде рыболовных сетей, что на ночь тут не остался бы ни за что — сколько погибло и лежало без погребения людей!

Колька с ним согласился. Молча, правда. Он лежал на тех же сетях и думал, что завтра, начнется шестой день из отпущенных четырнадцати. Если все будет хорошо, завтра же он и третью из пяти вещей достанет… И все-таки какое-то неопределенное беспокойство помучиловало мальчишку. Колька никак не мог сообразить, почему, и лениво спросил Антонина:

— У тебя девчонка есть?

— Вот еще, — фыркнул эллин. — С ними скучно. Одни сплетни и визг, а мозгов ни крохи. Я и жениться-то собираюсь не раньше тридцати, а до тех пор хватит других дел.

— А меня ждет, — не покривил душой Колька. В сарае уже стало почти темно, и разговаривать сделалось легче.

— Из богатой семьи? — деловито спросил Антонин.

— Из знатной — точно, — снова чистую правду сказал Колька. — Вообще ты зря так про них. Они разные бывают. И умные тоже.

— Это еще хуже, — отрезал Антонин. — Конечно, есть гетеры. Они и умные, и красивые, и умеют много. Но нам про это еще рано думать, да и стоят они дорого.

Колька не очень-то помнил, кто такие гетеры. Точнее, не помнил совсем, а выяснять не стал. Антонин же спросил:

— Как ты думаешь, зачем бог велел тебе идти в Халкис?

— Не знаю, — честно ответил Колька. Честно — если учесть, что никакой бог ему ничего не велел. — А ты зачем со мной пошел?

— Иногда это лучшее, что можно придумать — быть рядом с человеком, к которому обращался бог, — объяснил Антонин.

И тут Колька понял, почему ему было не по себе. Потому что он соврал Антонину, и эта ложь наверняка будет стоит эллину жизни! Кащей-то не врал — эти мидяне возьмут Халкис. Колька найдет щит — и унесется из Греции. Антонин — разделит судьбу жителей города…

То есть погибнет.

Колька крепко зажмурился. И так, с закрытыми глазами, сказал: