Шрам

Впрочем, он и не растратил ни капли из того, что было приобретено под стальным крылом Орлана. В магическом искусстве он оставался весьма крепок – хотя и далек от вершин. Он углубился в науку, он стал непревзойденным знатоком истории – однако в душе его всегда тлели две болезненные искорки. Первой была несчастная мать Тории; другая мучила его сознанием несостоявшегося величия.

…И никогда еще он так сильно не сожалел о недостигнутых вершинах. Закрыв за собой дверь кабинета, он некоторое время простоял под развернутым стальным крылом, пытаясь собраться с мыслями. Разум его успокаивающе твердил, что волноваться не о чем – носители серых плащей всегда любили рассчитанные на зрителей эффекты, и окончание времен – всего лишь новая уловка, призванная приковать к Башне ослабевшее было внимание обывателей. Так твердил его разум – однако предчувствие беды крепло, и декан знал по опыту, что этому предчувствию можно верить.

Он знал это чувство. Особенно остро оно проявилось в ту ночь, когда он отпустил навстречу верной гибели горячо любимую, ненавидимую, долго мучившую его женщину – отпустил, оскорбленный и уязвленный ее презрением.

…Крыло простиралось над его головой, повелевая отбросить запретные мысли. Постояв некоторое время перед высоким шкафом, запертым на замок и для верности – на заклинание, Луаян вздохнул и снял то и другое.

На черной атласной подушечке покоилась яшмовая шкатулка – маленькая, размером с табакерку. Декан подержал ее на ладони, потом тронул крышку – та поддалась без усилия.

На бархатном дне шкатулки лежал медальон – изящная вещица из чистого золота и на золотой же цепочке. Декан невольно задержал дыхание, положив на ладонь тускло поблескивающую пластинку со сложной фигурной прорезью. Чего, казалось бы, проще – взглянуть сквозь прорезь на солнечный луч, однако Луаян проникся трепетом при одной только мысли об этом. Он – хранитель, но не хозяин…

…Второй раз в жизни он встретился с Лартом Легиаром, будучи уже уважаемым магом и деканом университета.

Луаян к тому времени знал и о Третьей силе, тщетно ломившейся в Дверь мирозданья, и о Привратнике, который отказался открыть засов и впустить ее. Роль Ларта Легиара в этой истории была сокрыта от людей. Декан вздрогнул, впервые взглянув на лицо своего гостя. Великий Легиар постарел, и лицо его избороздили шрамы, которых раньше не было; один глаз ослеп и смотрел сквозь собеседника, зато другой, уцелевший, был по-прежнему зорок и насмешлив.

– Мир остается прежним, – заявил Легиар вместо приветствия.

– Зато мы меняемся, – отозвался Луаян, напряженно пытаясь разгадать намерения визитера.

Некоторое время они глядели друг на друга. Луаяна мучило множество вопросов – и о чужой Третьей силе, которая пожелала ворваться в мир, и о судьбе Привратника, и о собственной Легиаровой судьбе – однако он молчал и, более того, твердо знал, что так ни о чем и не спросит.

– Нет, – вздохнул, наконец, Легиар, – ты не изменился. Почти не изменился.

Луаян понял, что имеет в виду его гость, и усмехнулся, желая скрыть сожаление:

– Что ж… Чем меньше в этом мире великих магов, тем реже они встречаются друг с другом, тем легче живется нам, магам обыкновенным…

Легиар удивленно вскинул бровь:

– Ты смирил собственную гордыню? В прошлую нашу встречу я был уверен, что это невозможно… Или ты кривишь душей?

– Не всем дано быть великими, – заметил Луаян бесстрастно.

– Но тебе БЫЛО дано, – возразил Легиар.

Оба замолчали. Луаян нахмурился и твердо, с чуть заметной укоризной взглянул Легиару прямо в уцелевший глаз:

– Я остался учеником Орлана… Думаю, он бы понял.

Одноглазый усмехнулся:

– «Он бы понял…» С чего ты взял, что я… не понимаю?

Снова стало тихо – Легиар с интересом изучал стеллажи, плотно заполненные книжными корешками. Луаян не торопил его – терпеливо ждал продолжения разговора.

– Ты преуспел… – Легиар обернулся, сдувая с пальцев книжную пыль, – преуспел в науке… Но я пришел к тебе не как к ученому, и не как к декану, и даже не как к магу… Я пришел к тебе, как к ученику Орлана.

Луаян глядел, не отрываясь, в пристальный узкий зрачок. Мертвый глаз его гостя казался круглым кусочком льда.

– Как к ученику Орлана… Взгляни, – на ладони Легиара лежала золотая пластинка со сложным вырезом в центре, и золотая цепочка свешивалась между пальцами, и яркий желтый зайчик бегал по темному потолку.