Шрам

Я говорила долго, ощущая тепло в груди и желание не только щедро поделиться сокровенным словом, но и защитить легенды, рассказав их правильно. Мел слушала, прикрыв глаза, она улыбалась и кивала, смахивала слёзы – она всей душой принимала старинные трогательные истории, как могла их принять только рассказчица.

Мы молча пьём чай, а недавно произнесённые слова бурлят между нами океаном историй.

Осушив чашку, Мел убирает блокнот и ручку в ящик письменного стола, запирает его на ключ. Затем она встаёт из-за стола и подаёт мне руку, помогая подняться с подушек.

– Идём, – говорит Мел. – Я хочу тебе кое-что показать.

Мы подходим к потайной лестнице, и, мне кажется, я догадываюсь, куда мы направляемся, – в комнату, где хранятся книги из кожи рассказчиков. Дверь открывается со сдержанным вздохом: наверное, сюда не часто заходят гости. Комнату наполняет густой аромат старинных книг, от которого становится как-то теплее. Здесь на вечном хранении стоят драгоценные книги из кожи. Старинные легенды нужны нашему народу, мы должны помнить их и передавать из поколения в поколение.

Из года в год истории звучат одинаково, почти слово в слово. Однако каждый рассказчик или рассказчица носит на своей коже иллюстрации к легендам. В этих книгах отражена вся наша история. Легенды не меняются. И мы должны их помнить.

Однажды, ещё когда я была ученицей, Мел уже приводила меня в эту комнату. Тогда моя наставница считала, что у меня есть способности, даже размышляла, что могло бы получиться из меня в будущем. Помню, как в тот раз Мел поглаживала корешки книг, а я грустно думала, что после смерти от рассказчицы останутся только рисунки к историям, которые и придумала-то не она. Уже тогда моя вера дала трещину.

На этот раз Мел подходит к книжному шкафу, приседает и надавливает на нижнюю деревянную планку. Открывается потайной ящик, и Мел вынимает из него деревянный сундучок.

– Тебе захочется коснуться того, что внутри, – предупреждает она. – Но ты лучше не трогай.

Расстегнув металлическую пряжку, Мел поднимает крышку сундучка и очень осторожно убирает лоскут льняной ткани, под которым скрыто содержимое. Рассказчица отступает, давая мне рассмотреть то, что лежит в сундучке.

«Лоскут кожи», – молнией проносится в голове.

В потайном ящике лежит лоскут кожи размером не больше моей ладони. Если приглядеться, видны отметины там, где этот тонкий и выцветший лоскут с загнутыми кверху краями прижимали во время сушки. Мел была права: мне отчаянно захотелось до него дотронуться. Этот кусочек кожи не похож на те, из которых сшиты наши книги, – он толще и грубее выделан. На ощупь он наверняка шероховатый и жёсткий.

Я склоняюсь над ящиком, и Мел тут же предостерегающе придерживает его рукой. На коже видны тонкие волоски и мурашки, как будто человека охватил озноб. Этот лоскут почти не обработан – кожа не разглажена, волоски не удалены. Наверное, он лежит здесь очень давно или ему с самого начала не уделили внимания.

Но самое удивительное – рисунок на этом кусочке кожи. Потому что я его уже видела.

Я украдкой бросаю взгляд на свой живот, как будто опасаясь, что рядом с необычным лоскутком кожи моя одежда станет прозрачной. Ведь тогда Мел наверняка заметит проступивший на мне очень чёткий силуэт той же метки, на которую сейчас мы смотрим вместе.

Две женщины, стоя лицом к лицу, держатся за руки.

Сёстры.

Они часто мне снятся. Их лица одинаковые – ведь они близнецы, однако их тела разные, как день и ночь. Мория и Белия – сёстры, и выбранными ими судьбами мы следуем с давних времён. Одни покрывают тела знаками, подобно Мории, другие остаются пустыми, как Белия. Каждую из сестёр почитает один народ, а другой – проклинает. Когда я вижу их в снах, сёстры всегда очень печальны. Однако это лишь сны.

– Когда этот знак обнаружили, разразилась самая настоящая буря. – Мел улыбается, но в её взгляде тревога.

– Что означает эта метка?

– Это символ воссоединения сестёр. В конце концов они встретились: Мория (с кожей, покрытой знаками) и Белая Ведьма…

– Белия, – прерываю я Мел. – Её звали Белия.

– Белия… – кивает рассказчица. – Её кожа оставалась нетронутой, пустой. И всё же этот рисунок свидетельствует о том, что в конце жизни и владычества сёстры снова встретились. Быть может, даже помирились.

– Невероятно, – шепчу я. Мне так хочется коснуться этого лоскутка кожи, – хоть раз! – что кончики пальцев даже покалывает. – Ты полагаешь, что этот рисунок взят из книги?

– Да, из очень старой книги. Считается, что этот лоскут кожи из книги рассказчика, который жил во времена правления Мории, и это иллюстрация к последней главе легенды о сёстрах… Однако есть и другая теория, пожалуй, фантастическая, – стараясь говорить беспечно и даже легкомысленно, добавляет Мел. – Поговаривают, что этот лоскут из кожи самой Мории, и это было её последнее обращение к подданным.

Едва дыша, я молча смотрю на Мел.

– Послание Мории… Признание, – выговариваю я. – Знак того, что сёстры воссоединились в прошлом, а значит, пустые и отмеченные могут примириться снова.

Мел смотрит на меня, полуприкрыв голубые глаза.