Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945

Девушка села рядом с нами. Это сон? Нет, это настоящая, живая женщина! Молодая, цветущая, налитая. Я смотрел на нее во все глаза. Она улыбнулась в ответ, обнажив безупречные белые зубы. Ах, подумалось мне. Что же будет дальше? Думать об этом было с моей стороны, конечно, непроходимой глупостью, ибо никакого продолжения просто не могло быть. Но мне все равно его хотелось. Мне хотелось произвести на нее впечатление, чтобы она сделала и мне какой-нибудь подарок. Как же все это было глупо, каким же дураком я тогда выглядел. В голове вертелась пара выученных мной венгерских слов, но я не знал, как ими воспользоваться, чтобы высказать то, что было у меня на уме. Да они и не годились для этого. Что я мог сказать на ее языке — хлеб, пожалуйста, я голоден, спать? Произносить эти слова было полнейшее безумие, и к тому же Мария могла меня неправильно понять. Правда, один раз я все же сказал k"osz"on"om — спасибо. Я произнес это слово просто так, без всякого смысла. Слово вырвалось само собой, совершенно неожиданно, повергнув меня в немалое смущение. Мария рассмеялась, внимательно посмотрела мне в глаза и что-то очень быстро сказала. Если бы она подошла поближе и прикоснулась ко мне грудью! На женщине была простенькая тиковая блузка, застегнутая на все пуговицы, кроме самой верхней, которая свободно болталась на короткой нитке. Я устремил взгляд на эту пуговицу и не мог оторвать от нее взгляд. Как это было глупо. Все мои венгерские слова пропали даром, зачем я их только учил? Я начал совершать какие-то совершенно идиотские телодвижения. Я прихватил зубами нижнюю губу, наклонил голову вбок и искоса посмотрел Марии в глаза. Мария еще раз рассмеялась и обратилась к Бернду. Я сунул указательный палец в ухо и от смущения принялся чесать его. Господи, я вел себя как Кокош. Я сдался. В конце концов Мария пришла к Бернду. Этот парень говорил с ней просто по-немецки.

Она не понимала ни слова — в этом не было никакого сомнения, — но это, наверное, было ей и не нужно. Время от времени Бернд гладил девушку по коротким светлым волосам и что-то вполголоса напевал. Он кокетничал с ней очень спокойно, достойно и благородно — в отличие от меня, а я не понимал, какую радость он в этом находит. Наверное, Мария предпочла Бернда, потому что у меня слишком темная борода. Да и, в конце концов, Бернд получил от Марии не больше, чем я. Думаю, мы оба слишком многое себе вообразили. Лучше бы мы думали о своих вшах и грязных ногах под столом.

Мария задержалась у нас недолго. Сколько она пробыла — полчаса? Да, не больше. «До свидания», — произнесла она на венгерском языке и протянула нам обоим руку. «До свидания, до свидания!»

Она ушла…

Куда? Мы были ей абсолютно не нужны. Ей просто было интересно на нас поглазеть. Я снова вспомнил Кокоша.

Дверь открылась. Неужели Мария вернулась? Никоим образом. В комнату вошел какой-то мужчина лет сорока с аккуратно подстриженными усами. Он не походил на крестьянина, так как был одет по-городскому, строго и со вкусом. Волосы его были напомажены и тщательно причесаны. Мы, естественно, посмотрели на него по-доброму, но он не ответил нам улыбкой. Он даже с нами не поздоровался. Кузнец и его жена были явно напуганы. Бернд придвинул свою ногу к моей. Это означало: внимание! Как быстро все может измениться! Мы чувствовали, что нам грозит нешуточная опасность. С незнакомцем заговорил кузнец. Мы слышали слово nemet"ok. Кузнец повторил его несколько раз. Человек от этого отнюдь не подобрел, в глазах его застыло хищное и коварное выражение. Мужчина уселся на самый дальний стул и обратился к жене. Голос его звучал резко и властно. Похоже, это был допрос. Мы напряженно вслушивались в разговор, в котором не понимали ни слова. Мужчина то и дело окидывал нас презрительным взглядом.

Кто был этот человек? В любом случае он представлял для нас опасность. Мы подумали, что едва ли что-нибудь случится, пока он сидит здесь. Хуже будет, когда он уйдет. Вот тогда-то нам придется поостеречься. Мы решили уйти сразу же после его ухода, чтобы скрыться в ночной тьме и запутать следы. Тон разговора постепенно смягчился. Субъект с тонкими усиками получил стакан водки и бутерброд с большим куском ветчины. Мужчина выпил, закусил, потом достал из кармана носовой платок и вытер губы. Носовой платок! Нет, он точно был не крестьянин! Носового платка не было даже у господина Шиньи. Мужчина вышел. Мы тут же поднялись и знаками объяснили кузнецу, что уходим.

— С вами ничего не случится, — ответил он нам. — Можете спокойно оставаться на ночлег.

Можно ли было ему доверять? Жена кузнеца выглядела испуганной, видимо, она до сих пор не могла прийти в себя. Помедлив, мы все же пошли за кузнецом, который пересек двор и подвел нас к сараю, который запирался изнутри на щеколду. Кроме того, в сарае был другой выход, через который, в случае необходимости, мы могли выйти прямо в широкое поле. Там мы и остались. В дом мы больше не вернулись. Правда, мы поинтересовались, кто был тот человек.

— Коммунист, — ответил кузнец.