Штамба [авторская]

— Хрен с ними.. П-пусть...

— Работаем?

— Да-ашь, коль припечет... Сейчас твоя вахта, второй?

Через сорок минут хода по курсу «сто семьдесят» Ризнич погасил огни, «Коршун» погрузился в темноту. Непривычная и неожиданная, она встревожила. В рубке, в машине, в кубриках, где по приказу капитана задраили иллюминаторы, чтобы свет не проникал наружу, — нервничали.

Феликс, сам едва держащийся на ногах, обошел помещения. Люди спали, опрокинутые усталостью. В носовом кубрике, где вместе с Кузьминым и Кибриковым жили Мелеша и Славиков, подтекал иллюминатор. На столике под ним собиралась прозрачная лужица. Задрайка, скрипя, моталась на ослабевшем шарнире. Феликс хотел разбудить кого-нибудь, чтобы задраили иллюминатор, но в конце концов задраил его сам.

— С-сенька, д-думай обо мне что хочешь, н-но Феликса и Мишку ты н-не знаешь.

— Тридцать два... тридцать два... тридцать... Двадцать девять... Тридцать... Тридцать четыре... тридцать четыре... Двадцать пять. Девятнадцать.,. Девятнадцать... десять, восемь, шесть... — Когда Мишка выкрикивал меньшую глубину, голос его напрягался и начинал звенеть.

— Сдавай вахту...

Каждую минуту мог появиться капитан, поэтому Мишка нервничал. Одной ногой он был в коридорчике, другой стоял в каюте, но Феликс не отзывался. Тогда Мишка втиснулся в каюту и потряс старпома за плечо: Феликса всегда было трудно будить.

— А что ты предлагаешь? — угрюмо спросил стармех. — Этот, — он ткнул большим пальцем в переборку — в сторону рыбонадзоровского судна, — до самого Петропавловска не отвяжется.

— Я пошел, Феликс, мне еще далеко...

— А дальше — вернемся. И наверстаем. Не подохла же в море вся камбала!

— Давай, батя, последнюю... С нами... — Нетвердая рука, расплескивая, протянула старику полный стакан водки. Швейцар медлил, пожевывая сухими губами.

— Что у вас там, плавательный бассейн? — спросил Кузьмин, тревожно заглядывая Семену в глаза.

Мишка увидел, как внизу мелькнул капитанский реглан.

Камбалы было много. Очень много. В темноте куток трала, набитый рыбой, не казался особенно большим, но когда его распустили и она хлынула вниз, живая и трепещущая, палуба даже дрогнула под ногами. Подняв обшлаги высоких сапог, люди по колено очутились в камбале. Маленькая, едва начавшая жить — с ладонь и чуть-чуть побольше, — она судорожно билась. Подставляя рабочий борт волне, чтобы трал не занесло под корму и не намотало на винт, «Коршун» резко раскачивался и порой черпал воду. И мерцающее шевелящееся месиво растекалось по палубе. Рыба грудилась даже у дверей полуюта. И сапоги с хрустом ступали по ее вздрагивающим плоским телам.

— Какого черта вы копаетесь? — вскипел капитан. — Сколько там?

— Угробили «Коршуна», — зло отозвался Семен.

— Надо сказать, что вода не поступает больше...

— И амба?

— Кто? Мы с тобой?

— Костя, ты спишь? — спросил он.

Первое траление повели, когда в двух метрах за бортом ничего нельзя было разглядеть. «Коршун» шел без ходовых огней. Даже обязательный при тралении трехцветный — красно-бело-зеленый фонарь на мачте не горел, но на палубу, на время уборки рыбы в трюмы, дали свет. Он падал желтым пятном на середину палубы. Сразу же за его границей все было погружено в кромешную тьму.

— Вору-у-ем.

— Сколько у тебя ног? — зло спросил Семен.

Они закурили.

— Д-до-п-ползем, Кузьмич... — Меньшенький едва стоял на ногах. Но улыбался. И эта улыбка напугала Кузьмина еще больше. Меньшенький мертво скалил зубы, а воспаленные глаза тоскливо глядели мимо.

— Заладил — виноват, виноват... — сказал боцман, морщась. — Не разыгрывай дурочку, мастер. Ты-то знаешь — на судне порядок быть должен. Один за одного: ничего не знаем, и точка. Морской закон...

Протискиваясь в штурманскую, Мишка жалко улыбнулся Семену. Губы у него подрагивали.

Сейчас они уйдут от преследователей. Феликс хорошо знал состояние рыбонадзоровского флота. Поднатужатся, но уйдут и вернутся в порт. И, может быть, еще наверстают недолов на селедке. Но невозможно будет уйти от самого себя. Как забыть то, что случилось сегодня? Вот и Мишка ждет, а Феликсу нечем помочь ему... Капитан Ризнич. Вот он — стоит в трех шагах, но кажется таким далеким — кричи — не услышит.

Прожектор с рыбонадзоровского судна поджигал пенную дорожку за черной кормой «Коршуна». Море пылало холодным огнем.

И Феликс сказал то, о чем все время думал:

За все время работы в тралфлоте Феликсу дважды приходилось возвращаться с промысла, не выполнив плана. Один раз — скисли изношенные машины. Другой — они в разгар путины почти месяц проштормовали, а потом уже просто не хватило времени. Но тогда были серьезные причины.

Семен шел сзади до самого дома Спасских. Когда Меньшенькому открыли дверь, Семен повернул обратно.

— До свиданья, Феликс. Тебя ждут. Послезавтра встретимся. На «Коршуне»...

Феликс сел, шаря руками сапоги.