Штамба

— Почему часок? Я знаю — сутками сидят.

— Мишка сейчас наговорил мне какой-то ерунды. Он что-то перепутал, — сказал Феликс.

Очередь колыхнулась и продвинулась на один шаг.

Камбальная путина заканчивалась. Даже если бы Феликс пытался до последнего использовать оставшиеся дни, чтобы наверстать упущенное, все равно «Коршуну» пора было вернуться с часу на час. Семен ждал. Ждал и боялся. Бледнея, он прислушивался к шагам в коридоре, раздававшимся в необычное время, натягивал плащ, уходил бродить по городу и спохватывался тогда, когда осознавал, что опять плетется вдоль причала и вглядывается в надписи на бортах судов. Изредка его окликали с какого-нибудь траулера. Он машинально отвечал и тащился дальше, переходя вброд лужи с радужными пятнами соляра и обрывками снастей.

Однажды он пришел веселый, взбудораженный и, не раздеваясь, принялся укладывать вещи.

Семен натянул сапоги, напялил тесноватый в плечах серый с погончиками плащ, в прошлом году купленный по случаю у матроса с «России», и вышел на улицу... Было слякотно: днем пригревало. Стекловидная жижа шуршала и хлюпала под ногами.

К апрелю на «Коршуне» был закончен ремонт. Судно вывели из дока. В машинном отделении собралась вся машинная команда — Табаков, Меньшенький, Семен, моторист и электрик. Тут же находились представители завода — инженер и мастер бригады, производивший переборку двигателей. Было тесно. Меньшенький, моторист и электрик громоздились на трапе.

— Дай беломорину, С-семен.

Семен улетал домой. Это сделали Феликс и Меньшенький. Они пришли точно в одиннадцать. Феликс вынул из внутреннего кармана тужурки голубой авиационный билет и сказал:

— Может, будет еще машина?

— Нет, — сказал он, — я ухожу совсем.

— Довольно...

Семена силой усадили на кровать между тралмастером и Мишкой, еще не проснувшимся окончательно. Напротив устроились Феликс и Меньшенький. Ведро с крабами водрузили между коек на табуретке. Было тесно. Коленями Семен больно упирался в ребро табуретки. Феликс налил до краев обе посудины. И, поколебавшись, отставил стаканчик в сторону.

— Почему же, рад...

Они прибыли в два часа дня. Мишка и Меньшенький подхватили чемодан и отправились регистрировать билет и оформлять багаж. Уже подали автобус для выезда к самолету. Весь двор заполнили пассажиры. Чтобы не толкаться, Семен и Феликс отошли к киоску — там была лужа, и никто туда не подходил. На грузовике повезли вещи. Чемодан Семена лежал сверху.

Погода никак не могла установиться. То пригревало солнце, и с почерневших сопок к центру города, а оттуда в бухту неслись широкие потоки мутной воды; то наползал туман, и к вечеру разыгрывалась короткая весенняя метель, за ночь все снова покрывалось снегом, а по утрам грузовики обдавали прохожих с головы до ног тяжелыми фонтанами бурой жижи. А белые пятнышки льдин в бухте бледнели, принимая цвет воды. Но чем теснее набивалась судами бухта, чем многолюднее были улицы, тем просторнее делался город. В редкие солнечные минуты он яростно сверкал стеклами окон и мокрым асфальтом.

— Я думал, что имею дело с моряками, — сказал он, когда Семен закончил.

Уличная толпа все плотнее населялась черными фуражками с темными рыбацкими «крабами», озабоченно пробегали нарядные девчата в блестящих резиновых ботиках. И даже портовый гул загустел по-весеннему.

Электрика не было. Наверное, он «резался» в домино у матросов.

Феликс нахмурился.

Донесся неясный шум — в комнате было полно народу. Кто-то смеялся. Девичий голос произнес:

Его, видно, осведомили о происшедшем на «Коршуне» случае. Выслушивая и выстукивая Семена, он исподволь уточнял детали, задавая порою совсем, казалось, не относящиеся к делу вопросы. Семен краснел, отвечал сквозь зубы и ворочался медведем, подставляя доктору то спину, то грудь.

— Часто это проходит, не оставляя следа. Но бывает и так: человек навсегда сходит на берег. Поверьте, я старый корабельный врач, видел такие случаи не раз. Пытался докопаться до причин... Знаете что, голубчик, попробуйте начать сначала, с первого шага. Разумеется, основа — нервное заболевание. Сильное потрясение, если хотите. Но дело, видно, не только в этом. Вот те четверо в океане не сошли ведь с ума и не потерялись. А нагрузочка у них была куда посерьезнее... Или Гагарин. Летал! И не знал, сядет ли... Значит, нервы — результат не только пережитой опасности и страха. Ваше лекарство — люди. Люди, люди и люди.

В конце недели, кажется, в половине десятого утра, рассыльная принесла синий пакет. Семен нерешительно помял его и распечатал. Начальник отдела кадров и секретарь парткома сообщали, что с «Коршуна» по радио интересовались его здоровьем. Они просили Семена зайти в Управление флота в четырнадцать часов.

Он протянул Семёну руку и еще раз назвал себя.

— Да, — спохватился он и вернулся к столу. Молниеносно перебрал кипу бумаг, выдернул оттуда один серый листок, нашарил конверт, свернул бумажку вчетверо и сунул ее в конверт.

«Коршун» несколько раз грузно качнулся на волне. Семен зябко повел плечами и сжал зубы...