Штольманна. Отпускъ (СИ)

  Михаил Платонович с супругой благословили помощников, проводили их взглядом из окна и, собрав необходимое, отправились в самые тёмные и глухие закоулки Кисловодска. По официальной версии, на медицинский осмотр обитателей трущоб, а помимо этого ещё и для сбора сведений, могущих оказать неоценимую помощь в деле об убийстве господина Костолецкого. Помощники меж тем разделились, один направился на вокзал, другой решил покинуть город пешком, а третий направился к своему приятелю, черкесу, горячей голове, готовому для друга своего небо и землю перевернуть. Не зря, совсем не зря Михаил Платонович трёх человек с одним заданием отправил, прекрасно понимал, что дело опасное, не все могут вернуться (а коли совсем не повезёт, то и вовсе никто пределов города не покинет), ведь после убийства проверяющего гостиницу ввели строгие меры, дабы даже шепоток о том, что творится в Кисловодске, не достиг столицы. Тот помощник, что купил билет до Петербурга, был задушен на вокзале, где ждал поезда, пешехода зарезали случайные (случайные ли?) бродяги, и лишь тот, кто доверился другу, смог выбраться из Кисловодска и добраться до телеграфной станции, где спешно послал два сообщения в Петербург, одно лично господину Варфоломееву, а второе, и пусть это не покажется вам странным, Юлии Романовне. Михаил Платонович прекрасно знал подругу детства своей сестры и был свято убеждён, что пока медленно, с усилиями, раскачивается маятник закона, княгинюшка уже поднимет на уши не только весь многочисленный род Штольманов, но и всех своих знакомцев, чем существенно увеличит шансы на благополучный исход всего дела.

  Юлия Романовна ожиданий не обманула. Будучи разбужена среди ночи взволнованной горничной, передавшей ей короткую телеграмму, гласившую: "Штормовое предупреждение", княгиня покинула тёплую постель и развила бурную деятельность. И вот уже смял в кулаке спешную телеграмму, кусая губы, дабы удержаться от ругательств Карл Платонович, полыхнули адским огнём глаза Елизаветы Платоновны, с силой шарахнул кулаком по столу Вильгельм, обычно добродушно-сдержанный, протяжно присвистнул Платон Платонович, с досадой подумавший, что звание бедокура более пристало не ему, а такому суховатому и благоразумному Яшеньке, который каждый раз не просто вляпается в беду, а так, что брызги грязной истории по всей империи полетят. "Штормовое предупреждение" означало, что действовать надо незамедлительно, единым фронтом, а потому дела служебные, хлопоты суетные отлетели в сторону, осыпались, словно листья сухие, обнажив то единственное, ради чего стоило жить - единство семьи, крепость любящих сердец, гонящих по венам родную кровь.

  Едва дождавшись утра, Юлия Романовна направилась лично к полковнику Варфоломееву, дабы узнать подробности очередной передряги, в центре коей оказался Яков. Господин полковник и рад был бы отмолчаться, да супротив обаяния и напора Юленьки и полчища ордынские оказались бы бессильны. Выяснив все детали, княгиня любезно поблагодарила Матвея Васильевича, после чего направилась на телеграф и отправила ряд весьма обстоятельных телеграмм, затем направилась было домой, да передумала, опять вернулась на телеграф и велела послать ещё ряд спешных и срочных сообщений. Друзей и помощников много ведь не бывает, верно?

  Меж тем в Кисловодске события раскручивались подобно взбесившемуся маятнику. Едва серая хмарь, возвещавшая конец ночи, сменилась нежными красками блистающего свежестью утра, как полицмейстеру Иванихину принесли обнаруженные у убитых агентов записки. Прокопий Кондратьевич брезгливо повертел грязные замусоленные, местами запятнанные кровью бумажки, хмыкнул:

  - И что это?

  - Не могу знать! - лихо вытянулся полицейский, коего в городе уже давно прозвали заплечных дел мастером. - А токо нашли мы их у тех, кто город пытался покинуть, - мужчина выкатил и без того большие блёкло-голубые глаза, выдохнул сиплым шёпотом, - тайно.

  - Тайно, значит, - прошипел полицмейстер, стискивая бумажки в кулаке, - доктора сюда, живо! Пусть он это тайнопись разбирает.

  Почтенный старый доктор Иван Ильич успел повидать на свете немало и до глубоких седин дожил благодаря исключительному умению вовремя смолчать. Вот и сейчас, без труда определив почерк Михаила Платоновича, доктор пожевал впавшими губами и с лёгкой ноткой досады промолвил:

  - И чего ради меня призвали?

  - Что это?! - Прокопий Кондратьевич мало не под нос доктору сунул записки.

  - Рецептус это, - Иван Ильич попеременно ткнул пальцем в записки, - сие на почечный отвар, а это на порошки печёночные. Право слово, господин полицмейстер, с такой-то глупостью могли меня и не отвлекать от дел, у меня ведь приём скоро, пациенты ждут.

  - Подождут, - проворчал господин Иванихин и рявкнул. - Доктора Незнамова сюда, живо!