ШтольмАнна. Проказы Купидона (СИ)

Платон Платонович расплылся в довольной улыбке, ещё бы, хоть и крошечная, да победа, и проворковал словно голубь по весне:

- Я сохраню Ваше имя в самом заповедном уголке памяти.

И опять черноглазка поступила не так, как обычно принято у барышень. Вместо того, чтобы кокетливо хихикнуть, засмущаться или же ещё как-то проявить интерес, дама лишь плечиком повела:

- Не стоит. Вряд ли нам доведётся ещё раз встретиться.

- А если я буду настаивать?

Чёрные глаза вперились в самую душу Платона Платоновича, звонкий голосок отчеканил деловито и строго:

- Платон Платонович, я не сомневаюсь, что Вы легко найдёте себе как забаву на час, так и верную спутницу на всю жизнь, а потому настоятельно прошу оставить меня в покое. Я здесь по делам служебным.

Будь господин Штольман более горячим и менее наблюдательным, сей отповедью и закончилось бы его краткое знакомство с госпожой Терёхиной, но Платон Платонович сумел приметить в глазах неприступной дамы тщательно скрываемую от досужих взоров боль. А ещё тоску, смешанную с отчаянием и безысходностью. Таким взором смотрит потерявшая кормильца и схоронившая ребятишек вдова, вернувшаяся на пепелище когда-то родного и любимого дома. И надо жить дальше, вставать на ноги, только где сил взять, за что зацепиться в этом мире, ставшем таким холодным и враждебным? Платону стало стыдно.

- Уверяю Вас, Аглая Николаевна, у меня не было ни малейшего намерения оскорбить Вас. Примите мои самые глубочайшие извинения…

И опять госпожа агентесса поступила не так, как принято и ожидалось. Вместо того, чтобы разразиться высокоморальной проповедью или покуражиться (глупости это, что повинную голову меч не сечёт, только по-настоящему благородный человек откажется на сгорбленной покаянием спине обидчика чечётку отстучать), госпожа Терёхина плечиком пожала:

- Извинения приняты. Так Вы проводите меня? Полагаю, Яков Платонович уже давно ждёт, мне не хотелось бы опаздывать.

Платон Платонович готов был весь путь до кабинета братца на руках преодолеть, лишь бы черноглазая агентесса взглянула ласковее, но дама явно была настроена на дела служебные, а потому Купидону только и осталось, что повесить печально лук за плечо и улететь на поиски более доступной для его стрел жертвы. К счастью, Фортуна, дама прелестная, а потому взбалмошная и капризная, одарила своего любимца Платона Платоновича благосклонной улыбкой. Яков не стал брата из кабинета выпроваживать, кивнул на кресло, предлагая приобщиться к делам служебным. Штольман-младший ощутил себя семилетним мальчишкой, которого старшие братья и папенька, о, счастье безграничное, взяли с собой на охоту. К слову сказать, на той охоте Платоша был весьма полезен, потому как подхватывал подстреленную дичь едва ли не прямо в воздухе.

Яков прошёл по кабинету, собираясь с мыслями, остановился у кресла, в котором уютно расположилась Анна Викторовна, помолчал, тщательно взвешивая все детали, после чего посмотрел на Аглаю:

- Тебе нужно непременно связаться с кем-нибудь из мастеровых Евграфия Капитоновича на Малой Никитской.

- Яд был в фужерах? – агентесса не спрашивала, скорее утверждала очевидное, из вежливости, дабы недопонимания не возникло.

- Нанесён на самое дно внутри под видом узора, - на скулах Якова заиграли желваки. – Все свидетели как один утверждают, что после того, как фужеры были упакованы, их никто до самой свадьбы не доставал.

Аглая Николаевна задумчиво постучала подушечками пальцев друг о друга:

- У Евграфия Капитоновича трудится Макар Огурцов.

- Всё ещё? – Яков жёстко усмехнулся. – Его не выгнали?

Агентесса пожала плечиком:

- Скупость не глупость, тем более, что хозяин наверняка и сам радуется, если траты снижаются.

Штольман хмыкнул недоверчиво, но спорить не стал, перешёл к главному, чего ради и пригласил Платона:

- Сама к Огурцову не ходи, пошли человека надёжного.

Чёрная бровь, словно нарисованная рукой опытного художника, вопросительно приподнялась, но вопросов никаких не последовало. Чай, Яков Платонович и сам всё расскажет, для того и собрались.

Штольман опять прошёлся по кабинету, манжет на левой руке затеребил, выдавая тем самым смятение душевное:

- Лучший способ поимки этого отравителя, как говорят охотники, ловля на живца. Молодая и доверчивая невеста, бравый военный с репутацией не самой благостной…

Аглая Николаевна очаровательно хохотнула, вызвав сим смешком сладостный спазм в груди Платона Платоновича:

- Если я правильно понимаю, роль невинной и доверчивой предстоит мне изображать? Робею спросить, кто же тогда будет моим женихом?

Яков Платонович выразительно посмотрел на своего брата:

- Не стоит робеть, сударыня, уверен, вы будете чудесной парой.

Анна Викторовна поспешно зажала рот рукой, глуша смешинку. Нет, совершенно точно зря Яшеньку Сухариком в детстве дразнили, он самый-самый лучший, другого такого на всём свете нет!

Платон Платонович, оказавшись под обстрелом трёх пар глаз, поднялся, одёрнул мундир, каблуками звучно щёлкнул и провозгласил:

- Я готов.