Шторм по имени Френки

– Потому что ты сам хочешь охотиться на нас. Потому что… тебе одиноко. А когда мы общаемся с тобой, доверяемся тебе и называем тебя своим другом, – для тебя ведь это самое приятное, да?

Скенлон походил на жалкого побитого пса.

– И хотя ты знаешь, чем всё кончится, ты всегда играешь по правилам Кролера. Да, возможно, сначала ты противился ему, – добавила я быстро, заметив, что он хочет возразить. Нет, меня не одурачить. – Но недолго. Вот почему ты перестал игнорировать меня. И приходил без Кролера. Вот почему… – мой голос осёкся, – мы провели столько времени в доме на дереве. Тебе нравится, когда тебе доверяют. Этого ты и добиваешься. Ты хочешь, чтобы в тебе нуждались.

Как только я произнесла это, то поняла, что права. Скенлон говорил, что никогда не ходил в школу. Значит, у него не было возможности завести друзей – по крайней мере, живых. И даже если бы, по чистой случайности, он всё-таки повстречался с тем, кто захотел бы стать его другом, вряд ли он смог бы пригласить его в эту дыру. К тому же – будем называть вещи своими именами – он был грязным, вонючим, угрюмым мальчишкой, с жёлтыми зубами, странной одеждой и… этим своим лицом. Полная противоположность, подумала я с неприятной смесью отвращения и жалости, высокомерно-самоуверенным детям, которые бродили по моему дому всё лето. Эти дети даже внимания бы на него не обратили, разве что проверить, не подошёл ли он к ним слишком близко.

– Мёртвые дети – единственные друзья, которые у тебя когда-либо будут, – сказала я.

– Ты правильно поняла, – сказал он безучастно. – Молодец. Пятёрка тебе.

Скенлон аккуратно заглянул через отверстия в моей банке, и на мгновение наши взгляды встретились.

Затем он мрачно кивнул.

– Я же говорил, – сказал он.

Раздались тяжёлые шаги.

– Но зачем, Скенлон? Зачем вам охотиться на призраков? Зачем сажать их в консервные банки и хранить на полке годами? Какой смысл?

Дверь в эту чудовищную комнату распахнулась настежь. Меня так резко бросило в сторону, что голова закружилась, – будто Скенлон решил спрятать банку за спиной.

– Ты же не разговариваешь с этим существом, Скенлон? – Голос Кролера звучал смазанно, язык у него заплетался. – Сколько можно повторять? Не болтать, не сочувствовать! Заканчивай с дружбой. Ты уже выполнил свою работу.

– Я просто… – парень запнулся.

– Скенлон, чему я тебя учил?

Он что-то пробурчал себе под нос.

– Громче, пожалуйста, – сказал Кролер.

– Не путать их с людьми, – сказал Скенлон.

– Вот именно. Убери это.

Моя банка закачалась, затем застыла на месте.

«Он положил меня на верхнюю полку», – подумала я. Словно позорную тайну. Рядом с остальными.

Я прижалась лицом к отверстию и увидела, как Скенлон свернулся калачиком на матрасе, не раздеваясь, в своих грязных джинсах и футболке. Неудивительно, что он воняет. Неудивительно, что он всегда двигается угловато и дёргано, раз спит на такой постели.

Затем Кролер выключил свет, и всё погрузилось во тьму.

43 Нечто в лесу

Время тянулось невыносимо медленно. Пока я сидела в своей банке из-под тунца, уставившись на стены, Скенлон был занят делом с раннего утра до поздней ночи, выполняя поручения Кролера. Хотя один час незаметно перетекал в другой, каждый день подчинялся примерно одному и тому же распорядку.

Когда Кролер громко звал его из другой части фургона и Скенлон тут же просыпался и, едва протерев глаза, шатаясь, выходил из комнаты, это было утро. Когда через много часов он, зевая и падая от усталости, возвращался обратно и отрубался на матрасе, это был вечер. В промежутке, когда он забегал в комнату за бутылкой яда или пыльной книгой с полки, был день.

Изредка и только если Кролер не звал его, Скенлон устало брал старый потрёпанный лэптоп, лежавший возле его матраса. По-видимому, это было время для «Школьного часа».

И за исключением случайных виноватых взглядов в мою сторону, Скенлон вёл себя так, будто меня вообще не существовало. Можно подумать, его чудовищного признания никогда и не было. Или, лучше сказать, оно было, но он предпочитал работать до седьмого пота, только бы не встретиться взглядом с последним мертвецом, которого он предал.

У меня были сложные чувства по этому поводу. Он считает, что я должна ненавидеть его. Но я не могла. Слишком уж несчастный у него был вид. Невозможно ненавидеть крысу за то, что она роется в мусоре в поисках объедков. И нельзя обвинять одинокого мальчика, потерявшего маму, в том, что он хитростью добивается дружбы с призраками, хотя и знает, какая участь их ждёт. Нет. Я не могла его ненавидеть.