Шторм в Гавани Ветров

– Я не камушек, который Вэл передвигает по доске, играя в гичи, и чем раньше он это поймет, тем лучше. Вэл знает, чего мне будет стоить то, о чем он просит. Как он смеет? Он послал тебя, чтобы ты меня одурачил, обманул баснями о безопасности, потому что предвидел мой отказ. Мне и одного летателя видеть трудно, а ты думаешь, я хочу сидеть среди тысяч, смотреть, как они резвятся в небе, слушать их рассказы о полетах, а потом наблюдать, как они улетают, оставив искалеченную старуху в одиночестве? Ты думаешь, мне это понравится? – Марис вдруг осознала, что кричит на весь дом.

– Я почти незнаком с тобой, – угрюмо сказал Арилан, – так откуда мне знать, что ты чувствуешь? Мне очень жаль. И Вэлу, конечно, тоже очень жаль. Но ничего не поделаешь – ведь это дело важнее твоих чувств. Все зависит от того, как пройдет Совет, и Вэл хочет, чтобы ты вела его.

– Скажи Вэлу, что я очень сожалею. – Голос Марис стал тихим. – Скажи, что я желаю ему удачи, но с вами не поеду. Я стара, измучена и хочу, чтобы меня оставили в покое.

Арилан встал. Глаза его были холодными как лед.

– Я обещал Вэлу, что не подведу его, и я сдержу слово. – Он сделал едва заметный знак рукой, и женщина справа от него выхватила нож. Она ухмыльнулась, и Марис увидела, что зубы у нее деревянные. Мужчина сзади тоже обнажил нож.

– Уходите! – потребовал Эван. Он стоял у двери рабочей комнаты, держа в руках охотничий лук с уже наложенной на тетиву стрелой.

– Попадешь ты только в кого-то одного. – Женщина опять обнажила свои деревянные зубы. – Если, конечно, повезет. Вторую стрелу ты и достать не успеешь, старик!

– Верно, – ответил Эван. – Но острие этой стрелы пропитано ядом синего клеща, так что кто-то из вас умрет.

– Уберите ножи! – скомандовал Арилан. – А ты, пожалуйста, опусти лук. Ведь никому же не надо умирать. – Он посмотрел на Марис.

– Ты серьезно думаешь, что меня можно силой принудить председательствовать в Совете? – пренебрежительно спросила Марис. – Скажи Вэлу: если его план не лучше твоего, однокрылые обречены.

Арилан оглядел своих спутников.

– Выходите, – распорядился он. – И подождите снаружи.

Когда они неохотно подчинились, он продолжил:

– Довольно угроз. Прости, Марис. Возможно, ты способна понять, в каком я отчаянии. Ты необходима нам.

– Вам необходим летатель, которым я была, но прежней Марис больше нет, ее убило падение. Оставьте же меня в покое. Я просто старуха, помощница целителя, и этого с меня довольно. Не терзайте меня, заставляя вернуться в мир, где мне нет места.

На лице Арилана было написано презрение.

– Подумать только, и о такой трусливой душонке еще поют песни!

Когда он вышел, Марис обернулась к Эвану. Все плыло у нее перед глазами.

Целитель, насупив брови, положил лук.

– Убило? – переспросил он горько. – Значит, все это время ты была мертва? Я-то думал, ты учишься жить заново, а ты считала мою постель могилой!

– Нет, Эван, нет! – воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в новых упреках.

– Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь оборвалась вместе с падением? – Его лицо исказилось от муки и гнева. – Я не стану любить труп!

– Ах, Эван… – У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не упасть. – Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для летателей и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился.

– Все не так просто, – возразил Эван. – Если ты пытаешься убить какую-то часть себя, то рискуешь убить себя целиком. Как сказал твой брат… а вернее, Баррион, что будет с песней, если изменить хоть одну ноту.

– Мне дороги наши отношения, Эван, поверь, пожалуйста. Дело только в том, что Арилан… эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернула меня в прошлое. Напомнила обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль.

– Просто ты пожалела себя, – тихо произнес Эван.

Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен ли бескрылый представить себе ее потерю?

– Да, – сказала она холодно. – Я пожалела себя. Или у меня нет на это права?

– Время для подобной жалости прошло, Марис. Ты должна примириться с тем, кто ты теперь.

– И примирюсь! Уже примирилась. Я учусь забывать, но все старания окажутся напрасными, если меня втянут в этот спор летателей. Я потеряю рассудок, ну как ты не видишь?

– Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, – сказал Эван и хотел продолжить эту мысль, но тут оба оглянулись на легкий шорох за спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари.

Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку.

– К нам тут приходили, – сказал он и поцеловал ее.

– Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? – спросила Марис.

Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все.

После этого случая они редко упоминали Тайю или Совет летателей, но новости, хоть и непрошеные, доходили до них постоянно – глашатай на выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы пациентов Эвана. Снова и снова – война, летатели, воинственный запал Правителя.