Шторм Z. У вас нет других нас

Не нужен нам твой блядский дом, поэтому будем его палить.

И ты ничего уже не сделаешь, Тарас, сколько бы ни бился и ни барахтался.

У меня есть много вопросов к организации и осмысленности начала специальной военной операции.

Я очень критично отношусь к её официально задекларированным целям.

Нахожу их нереальными и недостижимыми.

Не верю в успех под началом людей, которые вплоть до февраля 2022 года не теряли надежду, что их всё-таки возьмут на работу в «Макдоналдс». А кое-кто и сейчас ещё думает: может, получится? Может, всё ещё будет, как в 2013-м?

Не будет. Ибо, что бы я ни сказал выше, процесс всё-таки запущен. «Гуд бай, Америка» произнесено. Дороги назад нет.

Мой скептицизм — моё право как гражданина по-настоящему свободной страны. Одной из немногих оставшихся в мире.

В любом случае я из числа тех, кто принял решение разделить судьбу своей страны и своих сограждан до конца.

Свое решение я подкрепил, взяв в руки оружие.

И если я говорю какие-то неприглядные вещи, о которых вам не расскажет генерал в очках, похожий на Валерку из «Неуловимых мстителей», то исключительно потому, что, если об этом не буду говорить я, об этом будет говорить вражеское гадьё.

Во зло нам и в ущерб нам.

А я говорю то, что вижу, находясь здесь, в рядах русской армии, которая будет выполнять поставленные задачи, преодолевая трудности и изживая те или иные негативные явления.

И наша 58-я армия, находившаяся на острие вражеского удара в очень критичные и опасные дни, и другие соединения, разбросанные по всем направлениям.

Офицеры, солдаты и генералы.

Контрабасы, мобики.

Мы, «Шторм Z».

И я в том числе.

Ни у кого не должно быть сомнения в армии и во флоте.

Насчёт политиков разговор отдельный, но он не является предметом данного повествования.

Мои рассказы, то есть хроники военных будней «Шторм Z», в которых мне довелось принимать участие, потихоньку подходят к концу.

Наш первый выезд вместе с мистером Фьюжном закончится неудачно.

Нас накроет артиллерия задолго до выхода на точку, и мы откатимся.

Мы эвакуируем часть группы и раненых утром, но все мы не влезем в «тайфун». Я останусь с мистером Фьюжном, и мы спустя какое-то время начнем отход оставшимся составом.

Мы перебежим пустую раздолбанную дорогу под наблюдением вражеского коптера, повисшего где-то в ярко-голубом, солнечном небе, и скроемся в спасительном кустарнике.

А маленькие, с высоты полёта дрона, человечки с жовто-блакитными флажками на рукавах кинутся к своим орудиям.

И вот…

…я бегу, продираясь сквозь заросли акации, по сухой, выжженной солнцем траве…

Круг замкнулся.

Мне больше нечего рассказать о своих «боях и походах».

Мой путь на фронтах СВО, во всяком случае его пройденная часть, не был ярким и героическим.

Да и сам я никакой не герой.

Но я — настоящий. Такой, какой есть. И люди вокруг меня описаны такими, какие есть.

Если они кому-то не нравятся, извините.

Но других у меня нет.

И у вас нет других нас.

Послесловие

Крайний выход подарил мне ещё одну возможность побыть наедине с собой.

Закончив работу в штабе и вернувшись в строй, я убыл на поддержку штурмовиков в составе группы эвакуации.

Больше двух месяцев не был я на передке и, конечно, не мог не обратить внимание на те изменения, которые тут произошли.

Лесополки превратились в чахлые насаждения беспомощных кустиков, а то и просто изогнутых палок, воткнутых в расплывшийся чернозём.

Дороги, по которым мы шустро перемещались летом и осенью в кроссовках, расплылись потоками грязи, в которых исчезали, с хлюпаньем заглатывая чёрную жижу, резиновые сапоги.

Перемещение самого себя, в броне, каске и с автоматом, стало реальным квестом.

Как в этих условиях можно кого-то ещё таскать — вопрос риторический.

С огромным трудом, еле успевая за группой, я прошёл длинную лесополку.

За это время я пару раз улетал в темноте в окоп, путался в полёвке, с размаху плюхаясь в липкую, тягучую грязь, бился о поваленные деревья.

Дальше был переход в перпендикулярную лесополосу, выкошенную артиллерией. Пробирались через поваленные деревья, разбросанные кусты в абсолютной, кромешной тьме.

Падали, вставали, снова шли, теряя силы.

Где-то в этом буреломе я снова полетел куда-то в темноту, кувырком, сильно, до искр из глаз, зашибив колено.

Я и так сильно отстал от группы, но сейчас моё перемещение значительно усложнилось.

Понимая, что я превращаюсь в балласт и обузу, я крикнул командиру, чтобы меня не ждали.

— Дай направление и координаты, я буду следовать за вами самостоятельно.

Подумав немного, командир дал мне команду на возвращение в точку спешки.

Группа ушла, а я ещё долго выбирался из завалов сучков и деревьев, освобождая то одну, то другую ногу, нащупывая слетевшую с головы каску.

Потом долго, опираясь на автомат, как на костыль, выкарабкивался из лесополосы на дорогу.

И вот я снова один, как тогда, в Н-ке.

Я снова в каком-то непонятном месте, где никогда не был и никогда не хотел быть.

Я снова наедине сам с собой.

Где-то рядом бормочет арта, слышен гул выходов и грохот прилётов.

Но здесь только тишина и темень, сквозь которую смутно вырисовываются очертания лесополок.