Шторм Z. У вас нет других нас

Он крайне неохотно рассказывал об этом, а тот боец, что вышел с ним, был по природе своей не слишком информативным повествователем.

Я запомнил лишь эту сцену.

Почему-то слова, которыми её описали, запали мне в душу, и я будто сам вижу со стороны двух бегущих по жёлтому полю человечков и откинутые в сторону броники.

Двоих бойцов они потеряли во время прилёта «бабы-яги». Нырнули в какой-то блиндаж, а когда нужно было идти дальше, те двое остались. Отказались идти. Не вышли из блиндажа.

Один из них позже всплывёт на Ютубе во вражеском ролике, судьба второго до сих пор неизвестна.

Пробираясь по окопам, мистер Фьюжн с товарищем наткнутся на хохлов. Хохлы приветливо махнут им рукой: «Пацаны, идите сюда». Они примут их за своих и двинутся им навстречу, но у хохлов заговорит рация на украинском языке. И вот тогда и будет этот бег по минному полю, обусловленный тем, что терять им нечего.

В лесополке им придётся провести целый день. Бесконечно кружащие дроны противника не дадут возможности двигаться дальше. Они будут ждать темноты. Их дальнейший маршрут поможет нам выбраться из передряги неделей позже. По их маршруту уже я сам буду бежать по кустам акации.

И мистер Фьюжн в тот выход будет со мной, вернее, это я буду с ним. Его рюкзак с батарейками, медициной и боекомплектом будет трястись у меня за спиной. Зная и понимая, как и куда надо идти, он выведет остатки нашей группы без потерь.

Иди мы чисто по картам, не опираясь на его живой опыт, всё могло быть иначе.

Мы прибыли в расположение чуть позже его.

Мистера Фьюжна считали уже погибшим.

Его появление произвело настоящий фурор.

В тот вечер он здорово накидался. Пил безрадостно, просто чтобы забыться.

В одиночку хлестал вперемешку коньяк, самогон, пиво и молча смотрел перед собой.

Пару дней спустя я, Джобс, Ваня и Дед перебрались в его дом, заняв место погибших и пропавших без вести бойцов.

Мистер Фьюжн формировал новую группу.

Дед, о котором я упомянул выше, он дед и есть. Ему чуть больше 50, но выглядит он гораздо старше. Дед один из чудом уцелевших бойцов первой роты, той самой, от которой осталось 11 человек.

Я много раз расспрашивал его о том, как они приняли свой первый и последний бой. Дед не уклонялся от рассказа, но, поскольку из десяти его слов восемь были матерщинные, понять, что и как там было, мне удалось с трудом.

Деда вообще очень трудно понять. Он не говорит, он бормочет. Быстро-быстро. Мне приходится напрягаться, чтобы разобрать его бормотание.

Я понял только, что Дед куда-то долго полз через поле, его отправили за водой. Когда он приполз на точку, ему сказали, что возвращаться ему теперь некуда, что лесополку, где осталась его рота, снесли под корень огнём.

Но Дед забрал воду и пополз с ней обратно, в преисподнюю, прямо в челюсти к сатане.

Он добрался каким-то чудом и долго потом ползал среди трупов своих товарищей, бормоча и бубня себе что-то под нос. Десять слов, из которых восемь были матерщинные…

Откуда Дед появился в нашей роте, я не знаю. Когда я прибыл сюда, он уже был здесь. Никто не мог объяснить, откуда он взялся. Приблудился, так мне сказали.

Когда мы ушли на задание с мистером Грином, Дед, ожидая нас, отварил картошки, нарезал колбаски, огурчиков, красиво разложил всё на столе и каждые полчаса выходил на улицу, проверяя, не едет ли наш броневик.

Когда мы приехали, он сразу же спросил: «А где Барс?»

Когда узнал, что Барс двухсотый, долго и искренне возмущался.

Как такое может быть, что Барс двухсотый, если он сварил для него картошки и порезал огурчиков?

Ко мне Дед искренне привязался. Я охотно слушал его гундёж, интересовался его жизнью на воле, какой у него дом, какая природа окружает его деревню, где и на что он ловит рыбу. Я был единственным человеком, которому была интересна его простая, нехитрая жизнь.

Для всех остальных это был просто «старый».

Принеси, подай, разогрей пожрать.

За мой интерес к его жизни он звал меня только по имени. Это единственный человек, который зовёт меня так. Был ещё Ваня, но Ваня уже два месяца как в госпитале с перебитой рукой. Поэтому Ваня теперь зовёт меня только в редких сообщениях в мессенджере: «Здарова доргоймой дружища».

А Дед — он и сейчас есть.

Мы живём теперь в разных домах, и ему очень сильно не хватает общения со мной. Но он искренне рад меня видеть. Пересекаемся мы с ним редко, но, когда это случается, мне приходится долго стоять, улыбаясь, и слушать его рассказ. О чем? Я не понимаю, если честно. Тем более из десяти его слов восемь, как всегда, матерщинные.

Но это сейчас, а тогда мы переехали в дом мистера Фьюжна все вместе. Наш домик опустел, лишь на кровати Барса остались лежать его вещи, а на полу полупустой вещмешок. Я забрал его тёплую куртку и тельник, который привёз из Н-ской бригады морской пехоты и подарил ему ещё в городе Т. Остальное всё осталось лежать на его койке.

Так мистер Фьюжн снова стал моим командиром, и дальше я двигался под его началом вплоть до того момента, как огонь противника отсёк меня от основной группы на северной окраине Н-ки.