Штормовое предупреждение

От самого Москвина и от его второго зама, Прокофьева, узнать о предстоящих переменах было весьма сложно. Они пару раз обмолвились, да и только – а настаивать не следовало – меня они знали слишком мало, да и кто я для них – рядовой сотрудник.

Другое дело Артур: сколько студенческой каши съели вместе, сколько дел в последующие годы совершили, и отношения у нас давным-давно сложились не как у начальника с подчинённым, а как у старинных друзей и коллег. Конечно же он рассказал мне о проекте постановления ВЦИК, которое предполагается принять в начале года. Там будет и переименование, поскольку на прежнюю аббревиатуру за первые, самые напряжённые, военные годы налипло слишком много крови и грязи, и уточнение функций, процессуальных норм и регламента, – а вне Постановления готовится очередная чистка наших рядов. Под лозунгом нашего председателя насчёт чистых рук, горячего сердца и холодного разума.

На Центральном почтамте в окошке «до востребования» меня ожидало письмо от Ниночки Лавровой. И такое тёплое и откровенное, и такое исполненное сомнений (леди Энн-Элизабет предложила ей вернуться на службу в Миссию, а затем и переехать – в качестве её конфидентки, для начала в Англию, когда – через пару месяцев, – сэра Уильяма отзовёт Форин Оффис), – короче, такое, что поездка в Батум стала безотлагательной.

Отпуска как таковые нам не то что вообще не предоставлялись, но давались крайне неохотно и лишь по «настоящим» причинам – острая семейная проблема, к примеру, или необходимость срочного лечения. Но недельку мне всё-таки отжалели. Правда, при этом попытались «нагрузить» меня в порядке совмещения приятного с полезным ещё и внеплановой проверкой работы Батумского ОЧК.

Вот тут-то пришлось сопротивляться вовсю. В сравнительно небольшом городе, всё ещё «чужом» – года не прошло после окончательного установления советской власти, – в городе, насыщенном до предела сторонниками отделённых от власти партий, с полудюжиной иностранных представительств, со смешением народов и религий, малейший мой контакт с ОЧК будет замечен. А значит, перспективы «легальной», да и нелегальной, пожалуй, работы на Западе попросту исчезают. Да и Нине, ради встречи с которой я выбирался в Батум, это никак не пойдёт на пользу.

В Батумское представительство Внешторга отправляться тоже не следовало. Излишний проверяющий из Москвы – а кто ещё мог бы приехать на три дня, – непременно привлечёт внимание, его личные контакты с Лавровой (по инициативе и ходатайству Петерсена ей в Наркомате продлили командировку) будут замечены и неизвестно как расценены.

Короче, направили меня в командировку: проверять организацию и техническое состояние тамошней городской связи.

Это было и прикрытие, поскольку поездки по личным, даже не семейно-бытовым срочным делам всё ещё были редкими, и, как оказалось, небесполезное дело в плане бытового устройства, поскольку с гостиницами в Батуме оказалось прискорбно.

Зато со связью, как обычной, так и специальной, там оказалось сравнительно неплохо. Аппаратура была, понятно, неновой – откуда бы новью взяться! – и весьма разномастной, но действующей, и прилично обеспеченной запасными частями. Что-то осталось со времён османской оккупации – когда после Октябрьской революции Закавказский фронт развалился полностью. Что-то с 1919 года, когда город Батум и Батумский округ стали зоной Британской оккупации в подчинении губернатора, генерала армии Его Величества Кука Колисса. Больше всего аппаратуры прибавилось в феврале этого года, когда здесь ещё находилось правительство Грузинской Демократической Республики, меньшевистское, Ноя Жордания. Ничего из аппаратуры не прибавилось, но и не убавилось только от недельного пребывания, с 11 по 18 марта, в Батуме турецких войск Карабекир-паши. Всего недельного: несколько тысяч солдат грузинской армии и народной гвардии под командованием генерала Георгия Мазниашвили вступили в уличные бои с турецким гарнизоном, и к следующему дню установили контроль над большей частью города. А затем уже Батум и всю южную Грузию, Аджарию, заняли наши.

В гостиницу идти не пришлось: батоно Мераб, очень уважаемый в городе начальник всей несекретной связи, сначала просто хотел меня угостить, а позже, когда убедился в моей компетентности, но не зловредности, угостить стремился уже сильно. И с явным огорчением ограничился тем, что поселил меня в отменном – по здешним меркам, понятно, – гостевом номере при своей центральной подстанции. Правда, литровую бутыль вина и несколько кистей приторно-сладкого привядшего кара-узюма он объявил входящими в комплектацию номера, равно как телефонный аппарат городской связи.

Рабочий день в представительстве Внешторга ещё не закончился и с «товарищем Лавровой» меня соединили достаточно быстро.

Разговор у нас получился короткий и удивительный – как будто мы заранее договаривались встретиться в точности в это время и нужно было уточнить только место встречи. На всё про всё – секунд сорок, не больше.