Штормовой день

Он стал орудовать за прилавком – налил воды в чайник, зажег газ. Пока он доставал поднос и чашки, я подошла к окну и, встав на скамейку коленями, стала глядеть на бушевание ветра внизу на улице, на брызги, летевшие с набережной, когда волна разбивалась о парапет. Шхуны в гавани прыгали на волнах, как обезумевшие поплавки, а огромные серебристые чайки кружили над кренящимися мачтами, и крики их разносил ветер. Поглощенный приготовлением кофе, Джосс сновал по кухоньке, двигаясь экономно и точно, ловкий и независимый, как яхтсмен на одиночной яхте. Сейчас он казался человеком вполне мирным и безопасным, но все-таки меня смущало, что в откровениях Андреа была доля истины.

История нашего знакомства с Джоссом насчитывала всего несколько дней, но я уже наблюдала его во всевозможных настроениях. Я знала, что он умеет быть очаровательным, но способен проявлять упрямство, злость, даже откровенную грубость. Было нетрудно представить его себе страстным и яростным любовником, но воображать его с Андреа было омерзительно.

Внезапно он поднял глаза и встретился со мной взглядом. Я смутилась, как будто он мог прочитать мои мысли, и поспешила сказать:

– В хорошую погоду здесь, наверное, чудесный вид из окна!

– До самого маяка видно.

– Летом, должно быть, здесь похоже на заграницу.

– Летом здесь похоже на станцию метро «Пикадилли» в час пик. Но длится это всего два месяца.

Он вышел из-за стойки, держа в руках поднос с дымящимися чашками кофе, сахарницей и молочником. Пах кофе чудесно. Ногой он выдвинул длинную скамейку и, поставив на один ее край поднос, сам сел на другой. Таким образом, мы оказались друг напротив друга.

– Мне хочется узнать, как вы провели вчерашний день, – сказал Джосс. – Где были помимо Фальмута?

Я рассказала ему о Сент-Эндоне и маленьком пабе у самой воды.

– Да, я слышал о нем, но никогда там не был. Хорошо пообедали?

– Да. И было так тепло, что мы сидели на террасе и грелись на солнышке.

– Ну, берег-то южный. А потом что было?

– Ничего не было. Мы вернулись домой.

Он передал мне чашку с блюдцем.

– Элиот отвез вас в Хай-Кросс?

– Да.

– И показывал гараж?

– Да. И дом Молли.

– Как вы отнеслись к этим элегантным и заманчивым машинам у него в гараже?

– Так и отнеслась. Как к элегантным и заманчивым.

– Был там кто-нибудь из парней, что на него работают?

Он спросил это с таким деланым безразличием, что я насторожилась.

– Кто вас интересует?

– Морис Тетком был?

– Джосс, вы не кофе пить меня пригласили, да? А чтобы все у меня выведать?

– Нет-нет. Не буду. Обещаю. Просто мне было интересно, правда ли, что Морис работает у Элиота.

– А что вам известно об этом Морисе?

– Только то, что он подонок.

– Он хороший механик.

– Верно. Все это знают, и это единственное, что можно поставить ему в заслугу. Потому что вдобавок к этому он еще бесчестен и порочен до мозга костей.

– Если он так бесчестен, почему он не в тюрьме?

– Он был там. Недавно вышел.

Такой ответ меня обескуражил, но я храбро продолжала пикировку, говоря уверенно, хотя уверенности не чувствовала.

– И откуда вы знаете, что он порочен?

– Потому что в один прекрасный вечер повздорил с ним в пабе. Мы вышли, и я ткнул его кулаком в нос, и мне еще повезло, что я нанес удар первым, так как при нем был нож.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Но вы ведь спросили. Если не хотите знать чего-то, не задавайте вопросов.

– Ну и что мне теперь с этим делать?

– Да ничего не надо делать. Абсолютно ничего. Напрасно я об этом заговорил. Просто я слышал, что Элиот взял его на работу, и надеялся, что это не так.

– Вы не любите Элиота, правда?

– Не то чтобы не люблю и не то чтобы люблю. Я к нему не имею касательства. Но вот что я вам скажу: он выбирает себе плохих друзей.

– Вы имеете в виду Эрнеста Пэдлоу?

Джосс бросил на меня взгляд, в котором сквозило невольное восхищение.

– Могу сказать, что даром времени вы не теряли! Молодец! Вы уже в курсе дела!

– В курсе, потому что видела этого Эрнеста Пэдлоу с Элиотом в тот вечер, когда вы угощали меня в «Якоре».

– Точно. Еще один проходимец. Дать ему волю, он весь Порткеррис изроет бульдозерами и превратит в машинную свалку. Ни одного дома не оставит! А нам придется лезть на холм и жить в его идиотских курятниках, которые через десять лет начнут протекать, крениться, трескаться и оседать.

На этот взрыв эмоций я ничего не ответила. Я пила кофе и думала, как бы было хорошо, если бы наш разговор не сворачивал то и дело на какие-то местные застарелые вендетты, не имеющие ко мне ровно никакого отношения. Надоело слушать, как люди, к которым я расположена, поносят других.

Я прикончила кофе, поставила чашку и сказала:

– Мне пора возвращаться.

Джосс, явно пересиливая себя, извинился:

– Простите.

– За что?

– За то, что вспылил.

– Элиот мне кузен, Джосс.

– Знаю. – Он потупился, вертя в руках чашку. – Просто, сам того не желая, и я оказался втянутым в местные дела.

– Только не надо обрушивать все это на меня.

Взгляды наши скрестились.

– Я не на вас сердился.

– Знаю. – Я встала. – Мне пора, – повторила я.

– Я вас отвезу.

– Это совершенно лишнее…