Штормовой предел

— Бежим, это колдун! — крикнул кто-то из леса, и вся ватага мгновенно разбежалась, бросившись в разные стороны. Добить удалось только двоих, кто оказался недостаточно прыток. На этом, собственно, битва и закончилась. Клинок погас и был вставлен обратно в ножны, а сверху прикрыт шерстяным чехлом.

Убедившись, что разбойники сбежали, Афоня вылез из повозки и подошёл ко мне.

— Капитан, а чем ты укокошил их всех? — обвёл он глазами убитых.

— Магией, Афанасий, магией, — ответил я ему по-русски. — Давай осмотрим их и поедем дальше. Повозка осталась цела, но надо уехать отсюда, как можно быстрее. Может сейчас переодеться в русских?

Афоня лишь пожал плечами.

Но переодеться не получилось, одежда боевых холопов не подошла ни мне, ни Афоне, а мерзкие и вонючие лохмотья разбойников даже в руки брать не хотелось. Обыскав все трупы, мы добили тяжелораненых. Впереди на дороге оставалось лежать могучее дерево, чтобы его разрезать и убрать с дороги, пришлось бы потратить много времени и сил. Клык для этого задействовать не стоило, он своё дело сделал. Бросив взгляд на истерзанную выстрелами повозку, я передумал ехать на ней дальше.

Поэтому мы её расседлали и, забросив своё добро на лошадей, объехали лежащую поперёк дороги сосну и поскакали прочь с места боя. Повозку мы бросили, убитых оставили лежать, а в награду для тех, кто их найдёт, оставили все личные вещи убитых. Даже пистоль и сабли боевых холопов не стали забирать.

Стоили они копейки, а лишний груз тащить на себе, право, не стоило. Пусть думают, что все погибли. Трупы следовало похоронить, и местным крестьянам повезёт, если они разбогатеют от этого. Даже одну лошадь оставили, которая повредила себе ногу в бою. Хлестнув коней, мы двинулись дальше, направляясь в Смоленск.

Туда мы приехали дня через три. Заплатив подорожную пошлину и представившись заморскими купцами, мы заселились на постоялый двор. Разместившись в нём, вызвали множество разговоров о себе и, не обращая на это внимания, отправились на рынок.

Народу на базаре было много. Все толкались, орали, смеялись, торговались, но на нас все обращали внимание, особенно на меня.

— Подходи, иноземец, покупай всё, что видишь! Не жалей серебра, будешь счастлив, как и я!

— Так у тебя только платье женское, да бусы, да серьги.

— Так и что? Невесте своей, али жёнке купишь, — отвечал бородатый, но ещё молодой торговец, поблёскивая хитрыми сорочьими глазами. — А ты по-русски-то говоришь складно, но не чисто, и откуда только словечки такие выдумываешь? Кажется, что русские, а на слух нерусские.

— Не бери себе в голову то, о чём тебе знать не должно, купец! — резко ответил я.

Афоня, стоявший позади меня, решил тоже вступить в разговор.

— Попридержи свой поганый язык, купчишко, коли с заморским боярином разговариваешь. У него таких безделушек, как у тебя, тысча! А то и поболее будет.

— О то ж я по своему скудоумию гутарю, по вам и не понять, какого вы прибытку. А вы откуда? С какой страны иль стороны?

— Далёче отсюда. По нужде приехали.

— Так, а что по торгам ходите? Что за нужда? О то я и пособить чем смогу? За деньги и ворогу помогу! Ступайте к воеводе, коли нужда привела. Он и вопросы все ваши решит, и торговлю наладит, если есть чем торговать.

— То не твоего ума дело, — отрезал Афоня. — Ты на свои горшки смотри, а не на наши дела.

— Так вы сами сказали, — развёл руками купец. — А я вам и посоветовал. А как же иначе?

Я спокойно слушал препирательство двух русских, обдумывая их слова для себя. Потом, всё же, решился.

— Даю тебе серебра горсть, если с воеводой сведёшь и поможешь нужду мою решить. Берёшься?

— А какова нужда? — сразу откликнулся торговец.

— Людей нанять оружных, да готовых ехать в дорогу дальнюю. Тем, кому здесь уже свет не мил, да не держит ничего.

— Ого! А отчего же не помочь! Деньги, оно-то всем нужны. Ефимок-то дадите?

Я недоумённо посмотрел на Афанасия.

— Так это, боярин, ефимками они талеры называют, что прочеканены печатью московской. Своих у нас, окромя редких рублей, да копеек серебряных, почти-то и нет. Серебряных рудников Земля русская не имеет, потому и чеканить монету не из чего. Вот для торговли талеры немецкие и используют. То у нас уж лет двести, как заведено. Прямо беда с монетами.

— Понятно. Талеров у нас нет, реалами возьмёшь, гишпанскими?

— Так если серебро, то и наплевать, любыми возьму, хочь гишпанскими, хочь хранцузскими. Жаль, грошей и четвертаков ляшских у вас немае…

— Хорошо. — Запустив руку в кошель, я бросил купцу десять монет достоинством по два реала. Талеры у меня, всё же, были, но мало, их я не стал выставлять, потому, как монету испанскую всё равно менять надо будет, а то вся придуманная легенда — коту под хвост. В Риге, что смог, то поменял, товар за талеры распродал, что-то купил и на корабль, чтобы с собой много не волочь.

Купец, взяв в руки двадцать реалов, стал деловито осматривать монеты и пробовать их на зуб. Наконец, он удовлетворённо крякнул.