Штормовые времена

– Я разожгу тогда сейчас огонь, – сказал он.

Дрова уже лежали в печи. Он поднес к ним спичку, и вспыхнуло яркое пламя. Уилмот взял оловянный чайник и пошел за водой к ручью. Через окно она наблюдала за его высокой фигурой, двигавшейся так уверенно.

– Интересно, что у тебя в голове, – задумчиво произнесла она, – но ты мне нравишься. Да, ты мне очень нравишься, Джеймс Уилмот.

Она пробежалась глазами по его книгам. Философия, эссе, история, по большей части скука, но нашлось несколько томиков поэзии и романов. Она взяла томик Теннисона. Некоторые пассажи были подчеркнуты. Она прочитала:

О, дайте нам покой, хоть чёрный, хоть могильный,
О, дайте смерти или сна[19]

.

Уилмот вошел с чайником, с которого стекали прозрачные капли.

– Я читаю, – сказала она.

– Что? – спросил он, остановившись и заглянув через ее плечо. – А, это, – бесстрастно произнес он и пошел ставить чайник на огонь.

– Это совсем на вас не похоже.

– Почему?

– Это кажется слишком праздным.

– Неужели я настолько энергичен?

– Нет, но думаю, вы человек целеустремленный. Вот это больше похоже на вас:

Построил я душе дворец прекрасный,
Чтоб жизнь ей легку уготовить[20]

.

Вы должны были бы выделить эти строки.

– Боже мой! – воскликнул он. – Это не я. Хотелось бы, но увы. Моя душа бездомна.

– Я непроницательна, – сказала она, поставив книгу на место. – Я сниму шляпку.

Она сняла забавную маленькую шляпку с двумя лентами, развевавшимися сзади.

Внезапно комнату окутало облако близости. Уилмот озадаченно осмотрелся, словно забыл, где оставил вещи.

– Позвольте мне заварить чай, – сказала она.

– Нет, я этого не вынесу.

Аделина рассмеялась.

– Не вынесете зрелища, как я завариваю чай?

Он довольно мрачно улыбнулся.

– Нет. Это будет слишком красиво. Такие вещи не для меня.

Он довольно ловко заварил чай, расставил новые тарелки, наломал соты с медом и пригласил ее к столу. Все это время он говорил. Рассказал о жене фермера, которая печет ему хлеб и продает мед. Он купил корову, двух свиней и немного домашней птицы. Филипп подыскивал для него хороших ездовых лошадей. Овес и ячмень посеял его предшественник. Он научится земледелию. На доходы от своего хозяйства сможет неплохо жить. «Короче говоря, – сказал он, отрезая для нее кусочек меда, – я никогда в жизни не был так сознательно счастлив».

Аделина откусила большой кусок хлеба с медом. Ее глаза сияли.

– Я тоже, – сказала она.

Уилмота это позабавило.

– Бьюсь об заклад, что вы не знали и часа настоящего несчастья.

– Я не собираюсь выставлять напоказ свои горести, – стараясь сохранять достоинство, надменно сказала она и налила себе еще меда.

– Разве я выставляю? – Он слегка покраснел.

Аделина задумчиво на него посмотрела.

– Ну, только что вы сказали, что осознанно счастливы. Вероятно, иногда вы осознанно несчастны. Я не боюсь жизни и никогда не ожидаю худшего.

– Я расскажу вам о себе, – заявил он. – Я не собирался этого делать, но сделаю.

Она с нетерпением подалась вперед:

– О да! Расскажите!

– Вынужден просить вас сохранить это в тайне.

– Буду нема, как могила!

– Очень хорошо.

Он встал, отнес заварочный чайник к печи, добавил воды из чайника. Все еще с ним в руках, он резко повернулся к ней.

– Я женат, – сказал Уилмот.

Она неверяще уставилась на него:

– Да нет! Разумеется, нет!

Он коротко рассмеялся.

– Не думаю, что ошибаюсь. Я не только муж, но и отец.

– Подумать только! То есть вы солгали мне, что холосты?

– Да, я обманывал вас.

– Вы кажетесь закоренелым холостяком.

– Много раз меня называли идеальным мужем.

– Ах, – сказала она с усилившимися ирландскими интонациями. – Кем бы вы ни были, у вас это отлично получается. – И, мгновение подумав, добавила: – Любовником и тому подобным.

– И лжецом!

Она посмотрела ему в глаза.

– Вы собираетесь рассказать, почему лгали?

– Да. – Он подошел к ней и сел рядом.

– Я имею в виду, почему вы скрыли факт вашего брака.

– Да, конечно… Я сбежал.

– Бросили ее?

– Да.

– И ребенка?

– Да.

– Мальчик или девочка?

– Девочка четырнадцати лет.

– Значит, вы давно женаты!

– Пятнадцать лет. Мне было двадцать пять. – Он добавил с неожиданной силой: – Пятнадцать лет страданий!

– Не может быть, что все пятнадцать!

– Не прошло и полугода со дня свадьбы, как я понял, что совершил ошибку. Остальные годы прошли во все большем осознании ее.

Его ладонь легла на стол, на мгновение она накрыла ее своими руками.

– Расскажите мне об этом, – попросила она.

Сквозь открытую дверь были слышны шум реки и шелест камыша. У ворот замычала купленная Уилмотом корова.

– Она хочет, чтобы ее подоили, – сказал он.

– Вы это умеете?

– Мне помогает молодой индеец.

– О как мне нравится это место! – воскликнула Аделина. – Не хочу думать, что вы здесь несчастны.

– Я уже говорил вам, как я счастлив. Но мне не будет покоя, пока вы не узнаете всей правды.

– Вы опасный человек, – заметила она.

– Вы имеете в виду, что говорить правду небезопасно?

– Я смогу это перенести, но так нельзя сказать обо всех женщинах. Возможно, ваша жена не смогла бы.