Штормовые времена

Рождество прошло в приятной безмятежности. Для детей из леса принесли елку и украсили ее свечами и мишурой. Из Девоншира от сестры Филиппа по почте пришли большие коробки с подарками, а от ирландских родственников Аделины – не меньше дюжины плохо упакованных посылок, часть содержимого которых пришла в негодность. Аделина купила мужу темно-зеленую бархатную куртку и шапочку для дома и вышила голубым шелком узор по воротнику и манжетам куртки и по кругу шапочки, с которой свисала золотая кисточка. Гасси надела свои первые панталоны и стала в них маленькой девочкой, а не просто малышкой. Панталоны, отделанные кружевами, которые Аделина сплела своими руками, изящно белели под голубым шелковым платьицем с короткими рукавами и глубоким вырезом. Гасси выглядела настолько мило, что при взгляде на нее Аделина чуть не расплакалась. Она схватила дочь, покрыла ее лицо поцелуями и предъявила Филиппу для демонстрации. Из-под панталон виднелись маленькие голубые туфельки.

– Ты когда-нибудь видел что-нибудь столь восхитительное и забавное? – воскликнула она.

Казалось, Гасси слегка обиделась. Она подумала, что смеются над ней. Николас, привыкший быть в центре внимания, не мог вынести, что его сестренка заняла престол. Он подполз к юбке Аделины и попытался по ней взобраться, преодолевая оборку за оборкой. Филипп подхватил его и усадил на свои широкие плечи.

– Красивая парочка, – заявил он. – Дети Балестриеров ни в какое сравнение с ними не идут.

– И дети Пинков тоже.

– И все другие дети, которых я знаю.

– Интересно, на кого будет похож новорожденный?

– Надеюсь, это будет мальчик. Но лучше бы малыш и вовсе не появлялся.

– Хочу, чтобы он был светлым и похожим на тебя.

– Да. Пора бы появиться кому-то, похожему на меня. Но он, вероятно, будет копией твоего отца, рыжим и так далее.

– Боже упаси!

– Я бы хотел назвать его Чарльзом в честь моего отца. Он был прекрасным человеком. И потом, «Чарльз» хорошо сочетается с «Уайток».

– Если ты назовешь его в честь своего отца, то он должен быть назван и в честь моего.

– Хочешь сказать, что назовешь своего сына Ренни?

– У моего отца не одно имя. Полностью его зовут Деннис Патрик Крошей Сент-Джон Ренни.

– Хм… Не могу сказать, что хоть одно из них мне нравится.

– Моего дорогого отца, – сказала Аделина нежным голосом, – звали Деннисом до двадцати трех лет. Затем дядя, в честь которого его назвали, пообещал ему тысячу фунтов, если он возьмет одно из других своих имен. Поэтому отец, который готов называться любым именем, если речь идет о деньгах, отказался от Денниса и стал Ренни. Но по правде говоря, многие родственники по-прежнему зовут его Деннис, поскольку так его ненавидят, что не станут называть дедушкиным именем. Не то чтобы их дед был человеком, которым стоит хвастать. Он был…

Филипп посмотрел на часы.

– Пора одеваться, – перебил он. – И если ты хочешь, чтобы я застегнул тебе корсет, нам лучше приступить.

Погода в день катания была ясной и холодной. Уилмот и Тайт усердно работали все утро, расчищая лед от снега и подметая его метлами не только на пруду, но и на участке вверх по реке. Они соорудили скамейки для отдыха дам и постелили на них красные и серые одеяла. Жена соседа-фермера пришла помочь с закусками. В честь званого вечера Джеймс надел красный шарф, длинная бахрома которого свисала поверх жилета.

Первыми приехали Пинки, и Уилмот оказался этому рад. Они придали празднику атмосферу уюта. Священник подшучивал над Уилмотом, дескать, тот привносит в общество новые легкомысленные способы поведения. Миссис Пинк посмеивалась над шутками мужа и улыбалась остротам Уилма. Она радостно сообщила, что ее маленькие сыновья вполне оправились от коклюша.

Следующими прибыли Лэси. Они привезли с собой своего сына, единственного ребенка, как Роберт Вон, но в их случае единственный ребенок выжил из трех, поэтому он был втройне дорог. Лэси были самыми близкими друзьями Пинков. Они быстро объединились в такую сплоченную группу, что Уилмот почувствовал себя лишним. Он с беспокойством смотрел на дорогу, потому что услышал звон бубенцов. Большие сани, в которые была запряжена пара тощих заезженных лошадей, медленно въехали в ворота. Управлявший ими дюжий малый с трудом остановился. Еще один крепкий парень выпрыгнул из саней и подбежал к лошадям. Из повозки выбрались три пышногрудые девицы. Молодой Лэси бросился им помогать, но успел подать руку только их необычайно дородной матери.