Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

— С вражеским, взводный. Он где-то возле ваших позиций работает. Только за неделю, зараза, целое отделение в хозвзводе перещелкал. И, главное, гад, бьет не насмерть, в ногу целит. Так к вам теперь ходить боятся. Потому и сидите вы без еды и без воды. И сидеть будете, пока с ним не разберетесь.

— Своими силами, гражданин майор?

— А какими ж еще? Наши проблемы там, — комбат поднял указательный палец, целясь им вверх, — никому не интересны. Так что думайте, господа офицеры.

Снайпер был опытным воякой, это чувствовалось по его работе: огонь на поражение способен вести с дистанции не менее четырехсот метров, но мог и с более близкого расстояния, если требовала необходимость. При этом никогда не возвращался на одну и ту же лежку.

Штрафники понимали, что со своей территории «работать» ему и далеко, и неудобно. Ходить совсем уж большими кругами тоже непросто, значит, где-то рядом у него проход, скорее всего, под землей — канализациями, водоотводами и подвалами. Это позволяет ему приходить и днем, не опасаясь быть обнаруженным.

Вся сложность заключалась в том, что никто не знал, где снайпер выберет следующую позицию. Наверняка знали лишь одно: этот гад не дает прохода подносчикам воды и пищи. Чего уж ему втемяшилось держать на подсосе штрафников, непонятно. Наверное, обидели его чем-то по незнанию.

Разок воду принесли ночью. Но ее было мало, а людям пить нужно постоянно: не могут они бесконечно терпеть, обезвоживая организм. Да и жрать надо что-то, и курить. С каждым часом обстановка только ухудшалась.

Никулишин вызвал к себе Гусева.

— Хочешь не хочешь, но снайпера надо уработать. Поручаю это тебе.

— За что такая честь, ротный? — хмыкнул Гусев.

— А больше оказать доверие некому. Из взводных ты один остался, тебе снайпером и заниматься.

— Ну, спасибо, капитан, удружил.

— Думай что хочешь, Гусев. Но снайпера мне прижучь к завтрему.

— Ясно. Только снайпера с кондачка не поймаешь. Вычислить бы его надо, на живца поймать…

— Будет тебе «живец», Гусев. Я договорился — завтра к вам с утра пораньше подносчика вышлют.

На охоту, кроме Павла, вызвались еще трое: Клык, Студент и Чеснок. Им уже надоело голодать и мучиться от жажды. Так что зуб на снайпера имел каждый.

Готовились рано, в предутренней серости и промозглой сырости от уже начавшего надоедать дождя.

Лютый вооружился «СВД» [21]. Клык прихватил гранатомет «Муха». Студент и Чеснок довольствовались штатными «калашами».

По предварительной договоренности рассредоточились так, чтобы держать под наблюдением весь путь подносчиков — от позиций заградотряда до расположения роты. По прямой это без малого метров двести. На самом деле путь увеличивался раза в два: приходилось петлять между завалами, воронками, путаницей проводов на упавших столбах, прижиматься к прокопченным пожарами стенам домов с черными глазницами оконных проемов, преодолевать наиболее опасные места по вовсе уж замысловатой кривой через лабиринт коридоров и комнат разрушенных строений.

Рассвет медленно вступал в свои права. Стрелки на круглом, слегка запотевшем от сырости циферблате наручных часов Лютого показывали три часа тридцать две минуты.

Мелкий занудливый дождь, немного успокоившийся ночью, зарядил вновь.

Дымы от продолжающих кое-где чадить пожарищ стелились над землей.

Видимость ухудшилась, но подносчикам это как раз на руку.

Впрочем, как и снайперу. Его опыт наверняка подсказывал ему, что подносчики воспользуются образовавшейся дымкой, чтобы проскочить туда и обратно.

Штрафники расположились так, чтобы со своей позиции видеть друг друга и обмениваться условными знаками без перекрикивания, чтобы не спугнуть дичь.

Но где она появится? А может, снайпер уже давно здесь, и дичь вовсе не он, а они?

Минуты летели одна за другой, и при этом казалось, что время замерло, растянувшись на мучительно долгие секунды, как кадры замедленной съемки.

Гусев взмок от напряжения при мысли, что его могут держать на мушке, и только по прихоти неведомого стрелка он еще жив.

Из него самого снайпер никудышный, стрелял всего несколько раз из «СВД». Для поединка с опытным врагом столь мизерный опыт не годится. Оставалось только надеяться, что противник обнаружится первым. Это хоть чуточку уравновесит шансы.

Павел осматривал черные оконные провалы стоявшего напротив дома, разрушенного вплоть до третьего этажа, закопченного дымами пожаров. Во рту перекатывался и таял кусочек колотого сахара.

Вдруг он увидел, как на втором этаже в проеме окна прошло едва уловимое движение. Торопливо навел перекрестие прицела.

Показалось?!

Нет.

В следующем проеме Павел разглядел фигуру в «песчанке». Снайпер! Как раз занимал позицию для стрельбы. Расстояние всего сотня метров.

Умерив ритм бешено застучавшего сердца, Лютый плавно надавил на спуск. Приклад двинул в плечо. Толчок отозвался тупой продолжительной болью в раненом левом плече. В утренней промозглой тишине грохнул выстрел, прокатившись коротким эхом по разрушенной улице. Одновременно с выстрелом кто-то невидимый толкнул фигуру в грудь, опрокидывая на пол.

Есть!