Штрафной удар сердца

Та нехорошо прищурилась в ответ, а я подумал: как бы крута ни была Агата, карьеру она не сделает, поскольку не ссориться с богатыми и влиятельными не умеет. Проявлять гибкость моя коллега явно не собиралась, и титул заслуженного тренера страны ей был по барабану. Добавив металла в голос, Агата ответила:

– Боюсь, что убийство, Софико Левановна, – не совсем пустяки, и ваши девочки как минимум одни из последних, кто видел жертву в добром здравии. А еще, возможно, кто-то из них причастен к убийству или ограблению. Так что я бы на вашем месте не бросалась на амбразуру.

– Быть такого не может! – вспыхнула Торадзе, но в ее голосе я услышал неуверенность.

Для дамы, вскарабкавшейся так высоко, она, похоже, впервые оказалась в ситуации, где ничего не могла поделать.

– Я бы очень хотела исключить их из числа подозреваемых, но – увы, – с фальшивым сожалением призналась Агата и, добавив в голос металла, добавила: – Вы знали, что четыре ваших фигуристки в компании двух хоккеистов и еще одного молодого человека приходили по ночам в бассейн и развлекались там несколько часов.

Торадзе все-таки села – поза была напряженной, спина ровная, руки сплетены в замок. Она уже защищалась, не подозревая об этом. Подняв бровь, она процедила с плохо сдерживаемым отвращением:

– Вы имеете в виду какое-то… непотребство?

– Нет-нет, ничего такого, – поспешила возразить Агата. – Я имела в виду именно развлечения. Они там устроили своеобразный спа: купались, ныряли, играли в подвижные игры, салки и поддавки. Если и было непотребство, никто в нем не признался. Полюбуйтесь сами, вот, они выходят из здания бассейна среди ночи.

Торадзе уставилась в экран, затем торопливо вынула из сумки очки и вновь вперилась в видеозапись. Я припомнил слова Потапова. Да, для Торадзе происходившее не было сюрпризом, но тем не менее она с досадой протянула:

– Я понятия не имела. То есть все, кого вы вызвали на допрос…

– …там, в компании Дмитрия Сомова и нашего покойного Антона Романова. Плюс с ними был сын главы вашей службы безопасности Денис Лаврентьев, которого по документам зовут Андрей, точнее, Эндрю.

Торадзе вздрогнула.

– Лаврентьев? Это… странно.

– Очень, – согласилась Агата. – Как часто Денис Лаврентьев бывал в спорткомплексе?

– Не могу ничего сказать, я за ним не следила, видела раза два, – нервно ответила Торадзе, поправила идеальную прическу и вдруг зачастила: – Знала, конечно, что он сын Владимира, но дальше «здравствуйте-до свидания» наши диалоги не простирались. У нас он не работал, кажется, его пару раз привлекали внештатно: он развлекал зрителей в костюме символа, но это было недолго, когда наш сотрудник болел.

У нее бегали глаза, а пальцы тряслись. Ей что-то пришло в голову, но, кажется, мы и сами знали, что заподозрила Торадзе. Картинка потихоньку складывалась и не в пользу семьи Лаврентьевых, которые таинственным образом исчезли из виду.

– У него могли быть ключи от вашего кабинета? – спросила Агата.

Торадзе возмущенно замахала руками:

– Нет, конечно, об этом даже помыслить невозможно! Я бы никогда в жизни…

Она булькнула, закашлялась и замолчала. Агата неприятно улыбнулась.

– Софико Левановна, вы так бурно отреагировали. У вас есть основания в чем-то подозревать Дениса Лаврентьева?

Торадзе помолчала, а затем махнула рукой и ответила со вздохом:

– Нет, что вы… Хотя… У нас ходили невнятные слухи, что у Владимира очень проблемный сын, но я не поняла, в чем это заключалось, да и не вникала, если честно. С его отцом проблем не было.

– Лаврентьев-старший у вас давно работает?

– Где-то года четыре или пять. Может, шесть. Он пришел по очень хорошей рекомендации. Я им довольна. Ну, как довольна… Вообще-то его предшественник работал лучше, он все-таки был из органов. А Владимир – с какой-то невнятной должности, но разбирался во всем хорошо. Я присматривалась, присматривалась и решила оставить. Проблем с ним никогда не было.

– И вас ничего не смутило?

– Меня скорее подкупили его отвага и самоотверженность. Он ведь сына один воспитывал. Там случилась ужасная история с автокатастрофой, жена погибла, и он больше не хотел ни с кем себя связывать, тянул сына сам. У меня возникло желание помочь.

Агата задумалась, постучала ручкой по столу, как учительница, и спросила:

– Давайте вернемся к нашим подозреваемым. Скажите, Софико Левановна, если мы бы попросили вас дать объективную характеристику ваших девушек, кто из них мог быть соучастницей преступления?

– Я не собираюсь наговаривать на своих воспитанниц, – отрезала Торадзе.

– Но вы знаете их лучше, – возразила Агата. – Не забывайте, что убит человек, и вполне вероятно, кто-то из них имел к этому отношение. Я даже не собираюсь вести протокол, это всего лишь беседа, для понимания. Иначе мы пойдем к другим людям, а они такого напридумывают… Например, Алиса Серебрякова. Как бы вы охарактеризовали ее?