Штрафной удар сердца

А Таня начнет ходить на хоккейные матчи, болеть за «Стальных волков». Ее, как свою, будут пускать на вечеринки, где, выиграв или проиграв, хоккеисты начнут иногда распускать руки и скабрезно шутить, но Антон всегда начеку. Антон всегда защитит свою малышку. И очень долго Тане будет этого хватать, пока организм не взбунтуется и не потребует большего. Однажды она дождется своего, когда очередная девица вдруг не бортанет Антона, и он, расстроенный и пьяный, не окажется в ее компании. Она, недавно получившая права, отвезет его домой и, уложив в постель, будет думать, что делать дальше, пока он, открыв на мгновение глаза, не схватит ее за руку и не потащит в постель. Ее первый раз будет болезненным и не таким уж приятным, как о нем говорят, ничего такого. Таня даже останется слегка разочарована и сексом, и тем, что наутро Антон не проявит к ней ни капли любви. Ничего не меняется. Выпроваживая, он чмокнет Таню в щеку.

На этом – все. Ему так кажется. И так кажется ей. Ровно до момента, пока она не поймет, что забеременела. В панике она позвонит ему и все расскажет, но услышит в ответ невнятное бульканье, не сообразив даже, понял он или нет. А затем он попросит ее «решить проблему». Вот и сейчас, перед баром она видит на его лице только облегчение. Он остался в стороне, и ему не придется пачкаться об ее трудности. И он кажется Тане омерзительным.

– А, хорошо, – вдруг произносит Антон и вновь оглядывается на дверь. – Тань, послушай, давай потом обсудим, мне, правда, надо там поговорить. Я рад, что все благополучно решилось. Ты же не в обиде на меня?

Она бы убила его на месте, если б могла. Но она не может, не сейчас. Вместо этого Таня просто сбрасывает его руку с плеча, поднимает спортивную сумку и плетется домой, в пустую комнату думать о своем нерожденном ребенке.

Сейчас

Поздно вечером, когда я вернулся домой и, прогулявшись с собакой, засел перед ноутбуком, мой телефон выдал мелодичную трель, и я без особого удивления увидел на экране подпись «Агата».

– Твое предложение зайти еще в силе? – без всякого приветствия спросила она и торопливо добавила, словно боялась, что передумаю: – Просто я тут у твоего дома, случайно мимо проезжала…

Ага, как же… Случайно проезжать мимо она никак не могла, скорее, ее снедало желание пообщаться или вывалить на кого-то свои проблемы. Но я не собирался ее уличать. Когда зазвонил домофон, я, под заливистый лай нашего спаниеля, открыл входную дверь и стал ждать, пока Агата поднимется.

Она показалась в дверях минут через пять, и, как мне оказалось, была слегка подшофе, но не настолько, чтобы путаться в словах или шататься. Пес прыгал у нее под ногами и лаял. Агата наклонилась, чтобы погладить собаку, но тот не дался, чужих наш спаниель не любил, а запах алкоголя вызывал у него бешенство. Оставив бессмысленные попытки, Агата разулась. Я позвал ее на кухню.

– Есть будешь? – спросил я. – Могу пельменей сварить…

Агата не успела ответить, когда из гостиной крикнула мама:

– Стасик, кто там?

– Мам, это Агата пришла, мы немного поработаем, – крикнул я в ответ, надеясь, что ответ маму удовлетворит, но не тут-то было. Мама об Агате слышала много, но не видела ни разу, так что тут же вышла знакомиться, чем Агату слегка сконфузила.

– Добрый вечер, – сказала мама и нервно поправила волосы. – Надо же, у нас гости, а мы как-то не готовы…

– Простите ради бога, я не в гости, а по работе, – извинилась Агата, чем меня слегка позабавила. Такой растерянной я ее никогда не видел. А чего она ждала? Я же говорил ей, что после разрыва отношений вернулся к родителям.

– Пельмени будешь? – спросил я. Мама в ужасе вытаращила глаза:

– Стас, побойся бога, магазинными пельменями травить гостей? Я сейчас что-нибудь приготовлю…

– Мам, ничего не надо…

– Ну, как это не надо?

– В самом деле, не надо, – решительно вмешалась Агата. – Я буквально на четверть часа, а потом поеду… У вас такая милая квартира…

Мама рвалась в бой, но я сделал страшные глаза, после чего она нехотя ушла к себе, предоставив мне развлекать гостью. От ужина Агата отказалась, уселась на табурет и заглянула в ноутбук.

– Что смотришь?

– Игру «Волков». И, как мне показалось, кое-что увидел. Сейчас перемотаю.

На листке бумаги я отметил тайм-коды, которые показались мне любопытными. Перемотав, я показал фрагмент Агате. Она хмурилась, смотрела в экран и, кажется, не понимала, что происходит, а, может, спиртное не давало.

– Это Сомов, – пояснил я, ткнув пальцем в застывшего на паузе хоккеиста. – Смотри, что сейчас он сделает.

Агата снова уставилась на экран, а я включил воспроизведение. Экранный Сомов резко дернул клюшкой и попал ею в лицо хоккеисту соперников. Судья выкинул красную карточку. Агата прищурилась и кивнула.

– Ага, я поняла. Это нарушение, да?

– Причем грубое. Обратила внимание, что это явно не случайность?

Агата нерешительно кивнула. Я перемотал вперед, когда Сомов уже вернулся на лед. На следующем фрагменте он грубо сбил с ног противника, снова получил красную карточку и вновь был удален, оставив команду в меньшинстве.

– Грубовато, – заключила Агата. Я кивнул.